– К тебе было не так легко добраться. Ты думаешь, я тебе привиделся?
Мое молчание было довольно красноречиво.
– В каком-то смысле, ты ничего не видишь, не слышишь и не отвечаешь. Но тебе самому разве хочется снова остаться одному?
– Кто ты?
– Иногда меня называли Учителем. Некоторые – Пророком.
– Единственный Пророк, о котором я слышал, был немым.
– Ты сейчас тоже нем и слеп, однако же видишь меня и разговариваешь со мной.
– У Пророка было еще несколько проблем – в частности, падение с двадцатиметровой высоты – и это после того, как над ним поработали арбалетчики.
– Лучше называй меня «Учитель». Какой я Пророк? Не могу предсказать даже собственную судьбу. Если кто-то падал, это ещё не значит, что он упал.
– Зачем ты здесь?
– Посмотреть на тебя. Подумал, вдруг ты такой же. Вдруг ты зря не сделал то, о чем тебя просили ведьмы.
Может быть, в этом и был смысл? Может быть, именно ты должен был меня убить?
– Вытащи меня отсюда, я могу передумать. Заодно рассмотришь меня получше.
– Ты тут застрял очень крепко. Но не навсегда. Наберешься сил – уйдешь. Копить будешь долго, но у тебя получится… Хотя есть и другой вариант. Олекса, ты знаешь, как вернуться? Ты не думал о том, чтобы вернуться? Я думал, достаточно смерти… Я всё еще здесь. Олекса, разве умереть – этого мало?
Часть четвертая
Гуси-лебеди
Фишка в том, что, если не можешь дать пощупать, дай хотя бы посмотреть.
Из речи Авраама Линкольна
Что такое демократия? Сейчас я объясню на пальцах.
Великий Князь Ярослав предпочел назначить встречу на новой территории. Спустя три года после падения Стены разного опасного зверья стало заметно меньше, и город принялся шаг за шагом расти. Пройдет немного времени – и города уступят свое место стране.
Когда-то в этом месте текла река Лыбидь. Потом её воды были заточены под землю. Сейчас, вырвавшись из плена, она вновь разлилась, устремляясь к Днепру.
Здесь Ярослав чувствовал себя не хуже, чем в Печерском Замке, и уж точно лучше, чем на Лысой Горе. Младшая Хозяйка согласилась на место встречи без борьбы. Формально – это была нейтральная земля. Пусть осваивали её люди Великого Князя, в конце концов, все жители Киева были его людьми.
Ярослав прибыл первым, но сегодня он был даже рад выпавшему ожиданию. Ему хотелось увидеть лицо Младшей Хозяйки, когда она появится на крыше семиэтажного здания, поднявшись на лифте, первом вновь заработавшем лифте Киева.
Князь не ошибся. Младшая Хозяйка была прекрасна – она всегда бывала прекрасна в гневе.
– Князь, вы меня удивили. – Её улыбка была эталоном счастья гостя. Выдавали глаза, да еще то обстоятельство, что в нормальной жизни Хозяйка улыбалась крайне редко. – В следующий раз мы встретимся на борту вашего самолета?
Князь попытался улыбнуться в ответ – получилось натужно и неуверенно.
– Угадала? Вы восхитительны, Великий Князь. Только пообещайте мне, что сами не сядете за штурвал. Поверьте, потерять Великого Князя так глупо… Это было бы просто ужасно!
– Простите меня, вероятно, лифт вызвал у вас неприятные ощущения, уверен, вид, который открывается отсюда, способен излечить любой недуг.
Получить укол от Князя было невыносимо. Получить его в форме, не оставляющей возможности для парирования, было невыносимо вдвойне, но сегодня Хозяйке нужна была услуга.
– Вид на ваш Замок отсюда способен заставить забыть о чем угодно…
– Кроме того, что вас привело сюда, Хозяйка. Прошу вас. Прошло уже достаточно времени, чтобы я был уверен в вашей верности, прошло слишком мало времени, чтобы я перестал себя чувствовать вашим должником… Если я могу чем-то вам помочь…
– Вы нам ничего должны. Но я воспользуюсь вашим предложением. Ваше Костяное отделение по-прежнему в строю?
– Думаю, да.
– Поручите ему патрулирование у Золотых ворот. В ближайшее время там могут появиться довольно неприятные гости с Запада.
– Настолько опасные, что с ними не справятся мечи?
– Что вы, Князь. Просто мне не хотелось бы вводить патрулирование наших отрядов там, где их не привыкли видеть. Это могло бы быть неправильно воспринято населением. И потом, мне было бы крайне любопытно узнать, как именно пройдет встреча Костяного отделения с прибывшими.
– Раньше таких, как бойцы Костяного отделения, называли спецназ. Отряд специального назначения. Они лучшие и безусловно преданные.
– Преданность – такая штука, которая кончается в самый неподходящий момент.
Великий Князь мог бы возразить, если бы его правление не началось именно в один из таких моментов.
– Хозяйка, что нам грозит? Должен ли я предпринять еще какие-то действия?
– Я жду женщину и мужчин, и, если они добьются того, за чем идут сюда, – вы противостоять им не сможете. Так что давайте верить в Костяное отделение. И ремонтируйте поскорее ваш самолет. Он может пригодиться.
Существуют только два вида страха. Обеспокоенность из-за отсутствия пищи и ужас из-за того, что ты сам можешь ею стать.
Доктор Лектор. «Здравствуй, пища!»
Мама не понимает. И дело даже не в том, что ночью на потолке тени складываются в чудище с шестью ногами-колоннами. Наверное, это какой-то очень странный слон. И дело не в жутком желтом свете ночных фонарей, которые заливают улицу будто и не светом даже, а туманом.
Этих ужасов Таша (так ее называли дома в силу русского прошлого предков по материнской линии – от «Наташа», вопреки французскому «Натали») боялась как-то привычно – вполсилы. А вот то, что будет завтра утром, – это было страшно по-настоящему. Проверка, которая уже неделю работала в школе, должна была дойти до её класса. Почему-то учителя все как один считали, что Натали как раз тот ребенок, которого надо демонстрировать каждой комиссии. Мама считала так же. Мама не понимала: двое проверяющих – мужчины, совершенно не по жаркой летней погоде одетые в толстые шерстяные костюмы, не были обычной комиссией. На всю школу только одна восьмилетняя девочка знала: эти двое пришли за ней и завтра они ее найдут. Очень хотелось плакать.
– Не капризничай! – Мама включила утюг и принялась разглаживать новенькую блузку, в которой завтра её дочери предстояло идти в школу. Запах нагретой ткани обычно означал приближение праздника. Только не сегодня.
– Натали, быстро спать, завтра вставать ни свет ни заря…
Переход от привычного Таша к официальному, чужому Натали означал, что мама рассердилась. Очень. Мама думала, что Таша не хочет ложиться спать. Нет. Она не хотела отходить от мамы. Ей казалось: если быть рядом – утро отодвинется. Потому что утро наступает всегда после ночи, после тени с шестью ногами и желтым туманом…
