Нита, ослепшая от света, толкнула Кита в бок. Впечатление было такое, будто она хотела выпихнуть его из этого все расширяющегося светящегося круга. Когда-то, в прежних своих путешествиях, они уже видели такой свет. Или почти такой же. Слепящий, всепоглощающий. И они знали, что это такое: свет Сердцевины Времени. Он не возрастал и не уменьшался тогда, он был всегда ровный и нестерпимый. Но странное дело — отвернись они от этого света, и он уменьшался, милосердно отпускал их. Зато стоило вглядеться в этот поток, как он ослеплял, почти лишал жизни.
Они не отрываясь смотрели на этот свет.
— Мы умрем? — прошептал, еле произнес одними губами Кит.
— Я не знаю.
— Ты надеешься? Ты думаешь, мы выберемся отсюда? — В его голосе звучала слабая надежда.
— Ты меня достал, Кит! — Сейчас ей это казалось не самым важным. Свет выбелил все вокруг. Кроме длинной, скрученной тряпочки Тьмы в самой середине потонувшей в сиянии равнины. Она растягивалась, истончалась. Она таяла на пылающей белым пламенем планете. Но вот она стала постепенно затуманиваться, редеть. Теперь уже это не был лоскут Тьмы. Обыкновенная прозрачная полоска тени. Серая пленочка. Наконец и она исчезла.
И Дайрин, стоявшая до тех пор в неподвижности, рухнула навзничь.
«НЕ ТАК-ТО ПРОСТО МЕНЯ УНИЧТОЖИТЬ! МЫ ЕЩЕ ПОБОРЕМСЯ».
Дайрин чувствовала, как она скреблась в души Ниты и Кита, стараясь найти там точку опоры. Они отказались спасаться бегством. Они остались. Они защищают ее, Дайрин. Но она проскользнула… Нет, еще удается держать ее, останавливать силой света. Она знала эту силу света, самую его сердцевину, радиацию, которая убивает и вновь дарит Жизнь. Тот свет, от которого она отреклась в начале всех начал и убежала во Тьму, избрав именно ее своим владением. Своей неразрывной связью с Материнской Планетой Дайрин могла слышать бессильные ее стенания.
— ТЫ ВСЕ ЕЩЕ НЕ СМИРИЛАСЬ? — мысленно спрашивала Дайрин. — ТЫ ХОЧЕШЬ ИДТИ ДО КОНЦА?
Да, ОНА, вероятно, лучше умрет, чем согласится с тем, что все кончено. Умрет? Но ОНА не может умереть. В этом была вся ирония ее существования. Создавшая смерть не могла сама воспользоваться своим изобретением. Лишь все Силы, собравшись воедино, могли бы что-то изменить во Вселенной. Но ОНА отделилась от них, выступила против них, превратившись в изгнанницу мира, Одинокую Силу. Бесконечными тысячелетиями бродила ОНА по миру, по Вселенной, от одного существа к другому, как торговец ядом под сотней различных обличий. И большинство покупало ее товар, впускало в свою душу яд Тьмы. Но многие старались избавиться от НЕЕ, и некоторым все же удавалось освободиться от этого мрака в душе, от этого позорного пятна.
И вот впервые, думала Дайрин, живые существа отказываются от этого яда, готовые пожертвовать ЖИЗНЬЮ. ТЫ не. ожидала, что такое может случиться? ТЫ всегда находила точку опоры в каждом существе, внедрялась, зацеплялась коготком, а потом начинала торговать своим ядом, затягивать попавшуюся душу в пучину тьмы. Но на этот раз ТЕБЯ отвергли. И тем превратили тебя в ничтожество. Мы повергли ТЕБЯ!
ОНА лежала и корчилась от боли, которой не знала с начала мира. Впервые ОНА обнаружила, что смысл всего ЕЕ существования — Тьма, эта вкрадчивая и ползучая стихия — не может победить свет. ОНА уже давно забыла, что такое свет, какова его сила. ОНА, та, которая приносила мучения, даже и не| предполагала, как они непереносимы, когда испытываешь их на себе.
— ТЫ ХОТЕЛА БЫ ВЕРНУТЬ ВСЕ ОБРАТНО, НЕ ТАК ЛИ? — вопрошала Дайрин. — ТЫ ХОЧЕШЬ ИЗБАВИТЬСЯ ОТ ЭТОЙ БОЛИ?
Но не боль даже мучила ЕЕ, а унижение, оттого что над ней насмехается эта смертная букашка, в которой жизнь так коротка, как мимолетное дыхание ветра…
И раздался ЕЕ голос, полный злости и в то же время жалобный, дрожащий от страха и вкрадчивый до нежности:
— ДУРОЧКА, КАК ЖЕ МОЖНО НЕ ХОТЕТЬ ЭТОГО? ПРОСТО ВОЗЬМИ МЕНЯ, И ТЕБЕ СТАНЕТ ХОРОШО И СПОКОЙНО. Я — ТВОЕ СПАСЕНИЕ. Я — ТВОЯ ЗАЩИТА ОТ БЕЗЖАЛОСТНОГО СВЕТА, УНОСЯЩЕГО ЖИЗНЬ.
В голосе были слезы. Все остальные Силы никогда не были материальными и не могли физически соприкасаться с живущими на свете. Но Одинокая Сила, скитаясь по Вселенной, много дней, месяцев, лет провела в телах живых существ, и больше всего времени — в телах и душах человеческих. Она и сама могла принимать облик человека. И чужие слезы стали для нее привычны, и привычны настолько, что и сама она легко, без всяких усилий могла проливать потоки слез. Правда, это были не те слезы проклятий и раскаяния, которые лились в продолжение миллионов лет, которые порождались мучениями ума, болью сердца. И они не помогли ей. Безжалостный свет настиг ее и сокрушил.
ОНА упала, распласталась крохотным лоскутом тени, рухнула эта башня Тьмы, эта рыдающая и тающая Тьма. И, казалось, наконец-то ОНА утолила свою вековую жажду света: ОНА пила и пила его, пока не растворилась в нем.
Дайрин склонилась над тем местом, где как бы осталась еще тень от ТОЙ тени. Мобили молча сгрудились вокруг НЕЕ. А почти не существующая уже тень все еще, мерещилось, тянулась с мольбой к Ните и Киту, просила убежища в их душах. Да, ОНА пока еще не исчезла совсем.
Они подошли и тоже не отрываясь глядели на НЕЕ. Дайрин слегка обеспокоилась. Она с тревогой слышала немые призывы Одинокой Силы и боялась за сестру. Что касается Кита, то пусть — как знает, его дело! Дайрин вдруг поймала себя на злобной ревности и испугалась. Свет! Только свет любви спасет и ее. Ей стало стыдно своих мыслей.
— Слишком поздно, — пролепетала Одинокая Сила еле слышно, — Я не могу вернуться. Часть себя я убила добровольно. Если бы мне найти путь к Сердцевине Времени. Но поздно. Там, в Сердцевине Времени, ни вам, ни кому-либо другому до меня не добраться. Поздно… Поздно…
Дайрин почему-то стало жарко. Она отерла лицо ладонью.
— Что теперь? — спросила она, — Может, выяснить координаты Сердцевины Времени? Нита покачала головой.
— Они не внесены в Список, — ответила она. — Этого нет даже в учебнике.
Кит вздохнул:
— Ах, как же не хватает нам нашей Пичужки, уж она-то…
И в тишине до них долетел как бы знакомый голос:
— Меня нет? Но я есть!
Голос этот возник так близко, что они завертели головами, надеясь увидеть живой ало-голубой куст перьев. Она действительно была здесь. Но… нет, не Пичужка, не забавная Мачу Пичу. И была ли?.. Только голос. И… И они увидели ее. Это был абрис человеческой фигуры. Без крыльев. И все же создавалось впечатление, что она парит в воздухе — легкий ветерок, прилетающий от нее, овевал их лица. Ощущение чего-то невесомого, быстрого, стремительного создавала она, точь-в-точь как когда Пичужка налетала на вас, желая вырвать из рук конфету или отхватить кусочек сандвича. Это движение вызывало улыбку счастья.
