– Разве это бунт? – поигрывая змеиным перстнем, проскрипел Тот-Амон. – Если наш благословенный король по воле Сета оставит этот мир, а на трон из слоновой кости взойдет могущественная принцесса, поддерживаемая жречеством – разве это бунт?!
В голубых глазах Тхутмертари зажглась неумолимая жажда власти.
– И еще ты освободишь Атотмиса!
– Что? – как будто ослышавшись, переспросил Тот-Амон. – Тебе светит жемчужная корона Стигии, а ты печалишься о каком-то недоучившемся жреце!
– Не смей говорить так о моем возлюбленном! – в гневе вскричала Тхутмертари.
– Никогда не понимал женщин! Что ты в нем такого нашла? Вот, оказывается, где твое самое уязвимое место, черная жемчужина Сета!
– Так ты выпустишь его? – грозно вопросила принцесса.
– Выпушу. Может быть. Если ты все сделаешь правильно. Доставь мне варвара, живого и невредимого. А теперь отправляйся! Такая женщина, как ты, способна утомить даже самого Тот-Амона.
Тхутмертари грациозно поклонилась.
– Да, и еще одно, – сказал на прощание Тот-Амон. – Тебе, несомненно, потребуются деньги. Сокровищница Сета в твоем распоряжении, прекрасная Тхутмертари. Трать столько, сколько сочтешь нужным. Расходы меня не интересуют. Только результат!
Главный тронный зал Немедии был великолепен. Напоминающий небесный свод высокий куполообразный потолок испещряли фрески, изображавшие знаменитых героев немедийской истории. Этот небесный свод поддерживали вычурные алебастровые колонны, похожие на Столпы Богов. С потолка на серебряных цепях свисали огромные золотые лампы. Но истинным украшением зала был сам Трон Дракона – грациозный, величественный, древний; говорили, девять столетии назад на нем восседал легендарный король Брагорас. Трон Дракона напоминал гигантский раскрывшийся цветок; с обеих сторон сидящего на троне властелина укрывали распахнутые крылья сказочного ящера, а златорогая драконья голова, возвышающаяся над престолом, грозно смотрела на того, кто представал перед взором монарха.
Нынешний монарх Немедии Тараск вальяжно развалился на древнем троне, изредка бросая насмешливые взгляды на гордо стоящую перед ним молодую женщину. Руки Зенобии, королевы Аквилонии, были крепко связаны за спиной. Благородное лицо королевы пылало праведным гневом.
– Вот мы и дома, драгоценная Зенобия, – говорил Тараск. – Теперь я волен открыть тебе свои планы касательно тебя и твоего дражайшего супруга. Слушай же. Надеюсь, ты оценила мое благородство: я ведь мог убить Конана еще там, на офирской границе. Но я не сделал этого; хвала Митре, твой муж жив.
– Что с ним?
– Он отдыхает в одной из моих опочивален. Снадобья, которые достались мне в наследство от Ксалътотуна и Тезиаса, имеют изумительный эффект. Посмотришь на человека – кажется, что мертв, а на самом деле – жив, но парализован!
– Ты негодяй! – вскричала Зенобия.
– Знаю, знаю, – насмешливо отмахнулся Тараск. – Однако ж я прошел через все это. Целую неделю пластом лежал я, парализованный чарами проклятого карлика. Конан освободил меня от этих чар, и вот моя благодарность: он будет жить! По крайней мере, пока он в моей власти…
– Что ты задумал?
– Видишь ли, Зенобия, война с Аквилонией истощила мое королевство. Конан, собака, содрал с меня огромную контрибуцию! Сам я, как ты знаешь, два месяца провел в аквилонском плену. Затем были неурожай и голод. Только Немедия стала подниматься на ноги, как появился проклятый карлик… В общем, казна моя сейчас пуста и, сама понимаешь, такое положение недостойно немедийского монарха. С другой стороны, за свою бурную жизнь твой муженек нажил себе великое множество влиятельных и состоятельных, – с выражением произнес Тараск, – врагов. Каждый из них не поскупился бы ради одной лишь возможности вздернуть на дыбу Конана-киммерийца.
– На что ты намекаешь? – в гневе воскликнула королева.
– Ни на что я не «намекаю», – лениво отозвался Тараск. – А говорю открыто: да, я намерен продать твоего Конана кому-нибудь из старых недругов, кто окажется пощедрее! Не правда ли, гениально: и варвар исчезнет из моей жизни, и золото в казне Немедии появится!
Зенобия побледнела от ужаса.
– Ты… ты… ты чудовище, – наконец вымолвила она. – Любой подлый стигиец – образец честности и благородства в сравнении с тобой! Митра покарает тебя, негодяй!
Тараск расхохотался: душевные муки бывшей наложницы доставляли ему удовольствие.
– Но постой, – сказала Зенобия, взяв себя в руки, – если ты решил продать Конана, почему бы тебе не попросить золото Аквилонии? Мы готовы выкупить своего короля! Мы – богатая страна!
– Мы? Ты, верно, все еще считаешь себя аквилонской королевой, а, драгоценная Зенобия? Кто в Тарантии станет слушать тебя, немедийку?! Тебя и раньше не любили, а теперь будут говорить, что это ты продала Конана в мой плен!
– Лжешь, вероломная скотина! Аквилонцы любят и ценят меня. Однако выкуп за Конана последует и без моих слов, я в этом уверена!
– Ой ли? Старый Публио, ваш канцлер, весьма прижимист. Да и граф Троцеро Пуантенский тоже любит золото. Неужто они расстанутся с ним, чтобы снова лицезреть на Рубиновом Троне свирепую рожу северного варвара?!
– Не тебе судить о наших подданных, Тараск, – гордо вскинув голову, молвила Зенобия. – Возможно, у тебя плохие вельможи. Но Кован, не в пример тебе, знает толк в людях. Аквилонцы верны ему. Троцеро и Публио не поскупятся, чтобы вызволить своего короля! Сколько ты хочешь?
Тараск снова рассмеялся.
– Ты принимаешь меня за полного идиота, да?! Как будто я не знаю, что Конан, как только окажется среди своих, тотчас соберет огромную армию, разграбит Немедию и отберет у меня и золото, и власть, и жизнь!
– Он обязательно сделает это, клянусь Митрой! – не сдержавшись, воскликнула королева.
– Не сомневаюсь. Поэтому я продам Конана не друзьям, но злейшим врагам, – растягивая слова, со значением произнес Тараск. – Знаешь ли ты шаха Рустам-Мамеда, бывшего сатрапа города Акита? Конан со своей бандой зуагиров в свое время перерезал всю его семью, всех его воинов, всех слуг. Шах Рустам-Мамед чудом остался жив; меч Конана проделал кровавый след на его теле – правая рука шаха покоится на дне реки Ильбарс… Лишенный милостей короля Ездигерда, Рустам-Мамед вынужден был бежать из Турана. Сегодня, проезжая к своему дворцу, я случайно заметил зеленый стяг шаха на одном из домов. Шах в Бельверусе; я ухе послал за ним. Не знаю, что он делает в моей столице – знаю только, что он сказочно богат! Думаю, мы сумеем договориться. Восточные владыки щедры, когда речь заходит о кровной мести. И особенно изобретательны в пытках так что будь уверена: твой Конан примет смерть героя!
