— Отец, я наконец вижу достойную цель для себя. Я останусь с вами. Аббатства должны знать все и о Народе Хвоща, и о новой форме врагов… то есть, о Желтых Ушанах.
— Ложись спать, ты измучен и потерял много крови. Я попытаюсь зарастить твои раны и поврежденные ребра. А сам постараюсь понять, откуда же на реке взялись спруты из топей. Никогда Люди Хвоща не забирались так далеко от торфяников, и им совершенно нет причин нападать на Нечистого. Вот это, действительно, загадка.
Когда прошла эйфория победы после отражения первой атаки карателей, Глисс оценил понесенный ополчением урон. Он оказался значительным. Двенадцать человек убито в бою, еще трое умерли от ран в течении вечера и первых ночных часов.
Мертвых оттащили от причалов и приставили к ним раненого гончара, чтобы он отгонял ночных хищников. Вместе с ним в скорбную вахту встали еще семь человек, раны которых оказались серьезными.
Такую цену заплатили флоридяне за уничтожение нескольких норок, семи вражеских пирог и примерно семи десятков лемутов.
— Хвастаться, собственно, нечем. Нам просто повезло, — убежденно заключил Вагр, без всякого энтузиазма жуя кусок вяленного мяса и поглядывая на дымящиеся остатки сгоревших на рейде суденышек. — Десятка полтора мутантов уничтожили лучники, примерно штук пять или шесть сгорело заживо. Своих раненых они утащить не смогли, и мы их добили, это еще, наверное, десятка полтора, не считая тех, что бросились бежать, и утонули. Так что собственно в бою мы убили от тридцати до сорока штук. Потеряв едва ли не половину отряда.
— Да, больше они не допустят промахов, атаковать станут всерьез, как регулярную армию. — Аграв после боя несколько отошел от своих мрачных настроений, но все еще предпочитал смотреть на ситуацию только с плохой стороны. — На воде у Нечистого еще пять пирог, и большой корабль. Думаю, что десятков восемь лемутов и человек двадцать людей там наберется. Вполне достаточно, чтобы перебить нас, словно кроликов.
Глисс, рука которого болталась на перевязи, хмуро молчал, попивая вино из деревянной баклаги. Он находил множество способов победить, ставя себя на место командира армады Нечистого, и не находил ни одного стоящего маневра, когда думал от своего имени.
Делиться этими соображениями с остальными ему не хотелось. Вагр, понимая, что творится на душе командира, попытался неуклюже его подбодрить:
— Самое умное, что сейчас можно сделать, это отступить. Не ровен час, нас окружат здесь, обойдут и прижмут к воде. Только вот люди все израненные и усталые, уснут в дороге, заплутаем в этих крысиных норах. А то мы бы разбежались по схронам да берлогам, пусть Нечистый занимает свою пропахшую кровью крепость, оставляет гарнизон, и марширует дальше, на Бухту. Думаю, пупок у него развяжется с налету взять логово Хозяина. Рыбоед такое о тамошней крепости рассказывал, что Мертвая Балка кажется простым загоном для скота.
— А ты больше его слушай, — проворчал Аграв. — Был я у приморских на ярмарке. Стены как стены, самую малость повыше, чем здесь. Ров, конечно, поглубже, водой заполнен, башни каменные по углам, в гавани баркасы стоят и галеры со стрелометами. Все равно, не верю я, что выстоит Бухта. В прошлый раз, когда С’Муга в два раза меньше лемутов туда повел, чем у этих, карателей, и то еле отбились. Расправятся с Бухтой, придут назад, так что нам все равно… перед смертью не надышишься.
— Пройдет время, может, помиримся с Зеленым Кругом. Не собираются же они нас, в самом деле, всех уничтожить. Хозяин-то сам напросился, возил товары без пошлины, с королевствами северными, что с Нечистым воюют, якшался… — Вагр принялся мрачно чесать бороду, поглядывая на Глисса. А тот вскочил и зашипел, словно змея:
— Хватит болтать, тошно уже! В крепости мышеловка получается, но снаружи еще страшнее. Нечистый хоть на воде пока, а как только мы из укрепления выберемся, нас Люди Хвоща потопчут, о них ты забыл, или как? Нет уж, мы умствовать не станем. Сидим здесь и надеемся, что Нечистый помедлит, да вступит в переговоры. Постараемся протянуть время, объяснить, что не мы эту кашу заварили. Должны подойти еще флоридяне, если не с Бухты, то с деревень туда гонцов еще вчера послали.
— Прослышат о кочевниках, по лесам разбегутся. Всегда именно с наших деревень костяк ополчения против Хвоща набирался. А раз мы в беде, остальные хвост подожмут. — Аграв мрачно смотрел на причал, где сплошным морем шевелились крабы и всякая речная мелочь, явившаяся из глубин на пиршество. Люди опасались подходить к валу мертвецов, и цепочка костров начиналась в двух шагах от досок причалов. Сами люди ютились еще дальше, у самых первых строений, с которых начинались внутренние проулки крепости. Не желая попасть под выстрелы копьеметательной машины, к кострам подходили по одному, чтобы повесить сушиться одежду или подогреть еду, насаженную на обломки лемутских сабель.
Тучи затянули звезды и луну, и река погрузилась в сплошную темень, в которой ярко сверкали огни на центральной мачте флагманского корабля Нечистого, местоположение которого угадывалось смутно. Холодный туман плавал над водой, и в этой хмари мелкие лодки совершенно не различались.
Под утро, немного поспавший Глисс проснулся от боли в плече, допил остаток вина и принялся ходить вдоль линии костров. Часовые откровенно клевали носом и, чтобы не упасть, стояли, опираясь о копья.
«Если доживем до рассвета, пойду к командиру врагов с белой тряпкой в руках», — решил Глисс. Перспективы дальнейшего сопротивления казались ему все безнадежнее. Он как раз обдумывал, кого еще уговорить вместе с собой идти в заложники, когда вдруг заметил исчезновение одного из часовых. Ускорив шаг, староста подошел к тому месту, где на границе тьмы и света стояла одинокая фигурка. Ткача ему удалось разыскать лишь по стону, который тот испустил, заслышав шаги. Горло часового было навылет пробито короткой арбалетной стрелой, оперенной ослепительно белыми перьями.
— Тревога! — закричал Глисс, ища глазами второго часового, мимо которого недавно прошел. Того также не оказалось на месте. В этот момент мимо уха что-то пронеслось, заставив волосы на затылке шевельнуться, а сердце в груди екнуть. Посмотрев в сторону чудовищного вала, он успел отметить, что шевелящийся ковер из крабов куда-то исчез. В следующий миг из редеющей темноты выпрыгнули многочисленные враги, и Глисс принялся пятиться, стараясь одновременно левой рукой вытащить из-за пояса кинжал и криками разбудить спящих флоридян.
Вдоль линии гаснущих костров метались с яростным рычанием норки, которые одним своим появлением заставили донных падальщиков спрятаться в реке. Высадившиеся во тьме с двух лодок пираты выпустили наугад еще несколько стрел и бегом устремились с вала вниз, неся мокрые матрасы. Забросав огонь тюфяками на довольно широком участке, они вступили в бой с успевшими вооружиться ополченцами.
