Прошлой ночью Татьяне Георгиевне приснился сон, что Егор как ни в чем не бывало пришел в детский сад и рисует на стенах сюжеты из своего любимого Толкина. Татьяна Георгиевна верила в вещие сны.
А теперь она просто не знала, что делать.
Ждать. Ждать и надеяться…
В двери группы боком протиснулась завхоз Амалия Михайловна, она явно была чем-то недовольна.
— Амалия Михайловна, вы не видели сегодня наших художников? — без особой надежды спросила Татьяна Георгиевна.
— Видела одного, — сурово поджав губы, ответила Амалия Михайловна. — Приходил сюда этот маленький, Леонид. Пробыл здесь с полчасика и ушел. И опять ничего не сделал.
То же самое было вчера. Леонид в одиночестве работать то ли не желает, то ли не может. А Егора по-прежнему нет…
— Не понимаю, зачем он тогда и приходил, если ничего не собирался делать, — нудела завхоз. — А этот ваш Егор и вовсе перестал сюда являться. Уж лучше бы вы взяли художников с моторного завода, из отдела промэстетики. Татьяна Георгиевна, с этим надо что-то делать, так же нельзя в конце концов…
— Вы совершенно правы, Амалия Михайловна, — согласилась Татьяна Георгиевна. — С этим надо что-то делать.
В свой кабинет Татьяна Георгиевна возвращалась с твердым намерением позвонить Воронину и узнать у него, ищет ли он Егора, и каковы результаты этих поисков. В самом деле, уже сколько времени прошло, должны же быть хоть какие-нибудь результаты?..
Еще находясь за дверью, Татьяна Георгиевна услышала, как в кабинете надрывается телефон, и, должно быть, шестое чувство подсказало ей, что звонок важный. Она, торопясь, распазнула дверь, подбежала к столу и сняла трубку.
Легок на помине, звонил Воронин.
— Егор вернулся, — сообщил он радостно.
— Где он? — быстро спросила Татьяна Георгиевна.
— Дома, надо полагать, если не в больнице, — ответил Воронин.
— В больнице? — встревоженно переспросила Татьяна Георгиевна. — Что с ним случилось?
— Если ты волнуешься за его здоровье, то ничего не случилось, — поспешил успокоить Воронин. — Это его девушка больна.
— Хорошо, — с облегчением вздохнула Татьяна Георгиевна. И тут же поправилась: — То есть девушку его жаль, конечно…
— Она поправится, — сказал Воронин.
— А ты сам откуда звонишь? — спросила Татьяна Георгиевна. — С работы?
— Нет, — ответил Воронин, — я сейчас у Дворжецкого. Тут, понимаешь, такая маленькая незапланированная семейная встреча: сам Дворжецкий, я, Ерофеев и — представь себе! — Копаев. Я сейчас всех наших обзваниваю, зову присоединиться.
— Копаев, значит, тоже нашелся.
— Да. Егор его и нашел.
— И где же пропадал блудный принц Брэнд?
— Далеко, так далеко, что никто из нас даже представить себе не мог. Он нам такое порассказал… по телефону я тебе не передам. Короче, если можешь, приезжай и сама все услышишь, из первых уст.
— А Вершинин там будет?
— Вершинину до нас дела нет.
— Скажите, Сай, вы когда-нибудь задумывались над тем, что игра, в которую мы играем, возможно, оказывает некое влияние на события в мире, нас окружающем? — спросил Вершинин.
— О да, думал, причем много раз, — ответил Сай Нагаясу. — И я пришел к выводу, что влияние игры на мир, отражением, подобием и частью которого она является, должно быть не просто возможным, но обязательным.
— Но тогда эта игра может быть опасна, — сказал Вершинин.
— Конечно, — согласился Сай Нагаясу. — Как и любая другая игра.
Загадочно улыбнувшись, японец выложил на доску черный камень и сказал:
— Ваш ход.
1997–1998
© Copyright Романов Станислав ( [email protected]).
