В коридоре, где скрывался Гарион, мелькнул отблеск огня и послышался слабый звон кольчуг. Мальчик в первое мгновение не понял, какой опасности подвергается, ведь человек в зелёном плаще тоже увидел свет, вышел из укрытия и помчался в том направлении, откуда пришёл, — прямо к той нише, где стоял Гарион. Тот подался назад, сжимая изъеденный ржавчиной меч, но, к счастью, шпион как раз в этот момент оглянулся и не заметал его.
Дождавшись, пока человек в зелёном плаще не скрылся из виду, Гарион выскользнул из ниши и побежал следом. Чирекские воины искали лазутчиков, и было бы затруднительно объяснить, что он делал в тёмном коридоре. Мелькнула мысль снова попробовать выследить шпиона, но Гарион решил, что на сегодня достаточно.
Пора рассказать кому-нибудь обо всём, что он видел, объяснить происходящее такому человеку, к которому прислушаются короли. И, дойдя до жилой части дворца, мальчик решительно направился к комнате, где в мрачной меланхолии страдал Бэйрек.
— Бэйрек, — позвал Гарион через закрытую дверь, после того как напрасно стучал несколько минут.
— Уходи, — донёсся хриплый голос.
— Бэйрек, это я, Гарион. Мне нужно поговорить с тобой.
Последовало долгое молчание, потом медленные шаги. Дверь открылась. Вид Бэйрека был ужасающим: туника помята, усеяна пятнами, рыжая борода спутана, длинные косы взлохмачены, а волосы растрёпаны. Но хуже всего выражение глаз — словно у загнанного зверя; смесь ужаса и отвращения к себе столь ясно читались на лице, что Гарион невольно отвёл глаза.
— Ты видел это, не так ли? — требовательно спросил Бэйрек. — Заметил, что произошло со мной?
— На самом деле я ничего не заметил, — осторожно сказал Гарион. — Просто стукнулся головой о дерево, так что искры из глаз посыпались.
— Но ты должен был видеть, должен, — настаивал Бэйрек. — Не мог не заметить мою Погибель.
— Погибель? — не понял Гарион. — Какую Погибель? Ты ведь жив.
— Погибель не всегда означает смерть, — мрачно пробормотал Бэйрек, бросаясь в большое кресло. — Я бы хотел умереть. Погибель — это ужасная вещь, которой предназначено иногда случиться с человеком, и смерть ещё не самое худшее.
— Ты просто наслушался эту старую слепую сумасшедшую ведьму, — запротестовал Гарион.
— Дело не только в Мартжи, она лишь повторяет то, что знают все в Чиреке.
Когда я родился, мать с отцом, по обычаю, позвали прорицателя. Чаще всего гадание ничего не показывает и в последующей жизни человека не происходит значительных событий. Но иногда предзнаменования слишком ясны и все знают, что над ребёнком нависло Проклятие.
— Это всё суеверия, — фыркнул Гарион. — Никогда не встречал гадалку, которая смогла бы сказать, пойдёт ли завтра дождь. Одна из них пришла на ферму Фолдора и предсказала Дернику, что тот умрёт дважды. Ну не глупость ли?!
— Чирекские прорицатели гораздо искуснее, — отозвался всё ещё погружённый в мрачные мысли Бэйрек. — И мне они всегда говорили одно и то же. Я превращусь в чудовище. Сотни раз я слышал от них эти слова, и теперь наконец всё сбылось.
Два дня я сижу здесь и наблюдаю, как волосы на теле становятся всё гуще, а зубы заостряются.
— Тебе всё кажется, — покачал головой Гарион, — по-моему, выглядишь как обычно.
— Ты добрый малый, Гарион, — вздохнул Бэйрек, — и пытаешься меня утешить, но глаза меня не обманывают: зубы становятся клыками, а на теле растёт мех.
Пройдёт немного времени, и Энхегу придётся заковать меня и посадить в каземат, чтобы я не причинил никому вреда, или сбегу в горы и буду жить с троллями.
— Чепуха, — настаивал Гарион.
— Скажи, что ты видел позавчера, — умоляюще попросил Бэйрек, — как я выглядел, когда превратился в чудовище?
— Ничего я не заметил, кроме того, что в глазах всё поплыло от удара о дерево, — заверил Гарион, стараясь говорить как можно правдивее.
— Я только хотел знать, в какого зверя превращусь, — глухим от жалости к себе голосом пробормотал Бэйрек. — Стану ли медведем или таким страшным уродом, что и названия для меня не найдётся?
— Ты совсем не помнишь, что произошло? — осторожно спросил Гарион, пытаясь выбросить из головы странный двойственный образ Бэйрека-медведя.
— Ничего, — покачал головой Бэйрек. — Услыхал твой крик, а потом очнулся и увидел, что кабан издыхает у моих ног, а ты лежишь под деревом весь залитый кровью. Однако чувствовал, что превращаюсь в зверя, даже запах его ощущал.
— Это был запах кабана, а ты просто на миг потерял голову от волнения, — заверил Гарион.
— Хочешь сказать, обезумел? — с надеждой глядя на Гариона, спросил Бэйрек, но тут же покачал головой. — Нет, Гарион, я и раньше впадал в неистовство, но такого не случалось. На этот раз всё было совершенно по-другому.
Он тяжело вздохнул и задумался.
— Ты не превратишься в чудовище, — настаивал Гарион.
— Я знаю только то, что знаю, — упрямо повторил Бэйрек.
И тут на пороге появилась леди Мирел, жена Бэйрека.
— Вижу, ты уже пришёл в себя, мой повелитель, — объявила она.
— Оставь меня в покое, Мирел, — устало сказал Бэйрек, — сейчас не до твоих игр.
— Игр, мой повелитель? — с невинным видом подняла брови Мирел. — Я только не желаю пренебрегать своими обязанностями. Если мой повелитель нездоров, я обязана заботиться о нём. Ведь это право жены, не так ли?
— Хватит беспокоиться о правах и обязанностях, Мирел. Оставь меня и уходи.
— Мой господин особенно настаивал на соблюдении некоторых прав и обязанностей в ночь своего возвращения в Вэл Олорн, — заметила она, — так что даже запертая дверь моей спальни не смогла умерить его пыл.
— Хорошо, — согласился Бэйрек, слегка краснея, — я очень сожалею, что позволил себе подумать, будто отношения между нами изменились. Значит, ошибся, больше не буду беспокоить тебя.
— Беспокойство, мой повелитель? — удивилась она. — Но обязанности не должны доставлять беспокойства, а хорошая жена обязана покоряться всем требованиям мужа, независимо от того, как бы он ни был пьян или зол, когда приходит к ней ночью. Никто и никогда не смог бы обвинить меня в пренебрежительном отношении к подобным посещениям.
— Тебе страшно нравится всё это, не так ли?
— Что нравится, мой повелитель? — беспечно, с едва заметной горечью усмехнулась она.
— Чего ты хочешь, Мирел? — резко спросил Бэйрек.
— Ухаживать за своим повелителем на одре болезни, заботиться и наблюдать, как она прогрессирует, замечать появление каждого симптома.
— Неужели ты так сильно ненавидишь меня? — тяжело вздохнул Бэйрек. — Поосторожнее, Мирел, а то мне и в самом деле придёт в голову настоять, чтобы ты оставалась со мной, как и подобает жене. Посмотрим, понравится ли тебе жить взаперти в одной комнате с беснующимся зверем.
