- Да ничего особенного, - прихожу к выводу я. – Конечно, пропорции слегка поменялись, но ты все тот же, что и был. И скоро станешь прежним. И даже лучше прежнего. Потому что прозреешь. Обязательно прозреешь.
- А что ТЫ чувствуешь, Марк? – Морк присаживается на корточки у ног провидца и кладет синюю ладонь ему на руку.
Но Марк, поморщившись (!), освобождается. Он глядит Морку в лицо с изумленной неприязнью, словно видит того впервые. Потом обводит нас глазами и сглатывает с таким видом, точно его вот-вот вырвет. Хотя отвечает нормальным голосом, размеренным и четким:
- Мне почему-то отвратительны все вы. И ты, и Мулиартех, и Ада. Мне кажется, что у вас на коже – липкая слизь, а души еще гаже, чем тела. Мне хочется гнать вот этого, - он указывает на Фреля, но не рукой, а каким-то ящеричьим движением головы, словно хочет проткнуть нашего приятеля подбородком, - кнутом вдоль набережной. Лупить его, пока в мясе не забелеет позвоночник. Забить до смерти. А потом вернуться и сжечь «Кабаний взбрык». Нефиг ему красоваться тут, будто прыщу на жопе.
- Гомофобия, ксенофобия и ненависть к богатеньким Буратинам, - равнодушно констатирует Мулиартех. – Ничего себе, «все тот же». Мальчик здорово поплохел с нашей последней встречи.
Мне приходится согласиться. Марку были противны подобные чувства, он от них отказался, но вытравить окончательно не смог. И здешний Аптекарь, средоточие отвергнутых норм морали, пустился на хитрость: открыл своей личности путь из темных глубин прямо в разум провидца. Чтобы превратить умного, терпимого, современного парня в кучу, гм, устаревших понятий.
- Мореход, как вывести эту дрянь? – поворачивается к господину бессменному консультанту Морк.
Неправильный вопрос. Марк – не дом, зараженный термитами и тараканами. Его нельзя опрыскать ядом и вымести дохлых паразитов за порог. Мореход, как я и ожидала, пожимает плечами и попыхивает трубкой. С удрученным видом. Хорошо хоть приличествующее выражение лица надел. Внутри-то он наверняка ладошки потирает: ага, загадка! Ага, задачка! Ага, развлеченьице! Ну вылитый доктор Хаус.
- Одно хорошо, - окрепшим голосом произносит Марк. – Я сознаю, насколько я мерзок, и не желаю тут оставаться. Если торчать в городе, я его засру собой. Буду мешать Мэри Рид и этим троим кошмарикам ломать все, что я тут наваял. Расшатывать систему не позволю. Буду таскаться за ними и ловить случай подгадить. Мне пора уходить.
- Куда же ты пойдешь, бедолага? – неожиданно встревает Фрель. – За чертой города – селитряные пустоши, в обе стороны, черт его знает докуда. Если их пересечь, окажешься в пустыне. Солончаки и скалы, ничего кроме солончаков и скал. Я пробовал уйти отсюда, найти другое место для жизни, но…
- Но тебе придется попробовать еще раз, парень! – поднимается на ноги Морк. – Вот вместе и попробуем. Пройти через ад и найти что-нибудь. Для жизни.
- Зачем? – шепчет Марк, зажмурившись. Видимо, чтобы не смотреть на нас, таких отвратительно-липких обладателей гадких тел и гадких душ. – Зачем ты хочешь убить себя? И его? И их? – он, не открывая глаз, вытягивает старчески-дрожащую, слабую руку в нашу с Мулиартех сторону. – Вы же не можете жить без воды, я помню.
- Это вода не может жить без нас, - мягко говорю я. – Вода притягивает нас к себе, а мы притягиваем ее. С нами ты и Фрель в безопасности. И там, где нет воды, она появится, если мы ее позовем. Собирайся. Незачем сидеть здесь и считать потери. Пустыня заждалась.
Я не боюсь пустынь. Фоморы могут устроиться в песках не хуже, чем в городе. Не зря же мой кузен Асгар всей душой прикипел к барханам и дюнам, роет там и роет, будто суслик. Он – душа любой археологической экспедиции, залог того, что не придется замораживать работы из-за типичной проблемы - слишком дороги поставки воды на место раскопок. Где Асгар – там и вода. Его считают славным, удачливым парнем, практически талисманом. Неужто Марк сдрейфит тронуться в дорогу в окружении целых трех талисманов?
- Я пойду. – Голос у Фреля тверд и звонок, в нем звучит отчаянная храбрость отчаявшегося человека. – Я пойду, если позовете.
- Если этот п… - Марк буквально берет себя за горло и придавливает готовое сорваться с языка слово. – Если этот парень не трусит, то мне и подавно бояться нечего. Вот только… на что нам надеяться? Там, за гребаными песками, кой ляд нам светит?
- Ох и нудьга же твой новый жилец! – морщится Мулиартех. – Какая разница? Оставаться здесь тебе нельзя, в море лучше не соваться…
- А почему, кстати? – вскидывается Морк. – Ведь Мореход на своей ладье нас куда угодно доставит?
- Но не к себе, - размеренно роняет Мореход. – Не. К. Себе.
Действительно. Нового себя в круизе не обретешь. Можно до опупения мотаться по водам в драккаре или на борту «Куин Мэри», во что мореходову «ладью» ни обрати, – а себя не обрящешь. Солнце, соль, пески – хорошее место для того, чтоб вынуть душу и заменить ее новой. Более качественной.
Древний ритуал избавления от болезней и несчастий, во время которого японцы делали бумажных кукол нагаси бина, "кукла, которую спускают по реке", потом совершали обряд перенесения зла и несчастья на кукол, для чего терли их о тело ребенка и бросали куклы в бегущую воду или сжигали, чтобы все болезни ушли вместе с куклой - прим. авт.
Исландские саги. Битва при Маг Туиред. Перевод С.В. Шкунаева, Т.А. Михайловой
В мифологии ирландских кельтов фоморы, а также фомхоры, фоммоири, фомориане - раса демонических существ, полулюдейполучудовищ. Это название переводится как «морские чудища» или «подводные демоны», ибо их родина, по преданию, находилась на дне морском – прим. авт.
В кельтском фольклоре морской змей-оборотень, иногда выходящий на сушу в обличии дряхлой старухи. Как морской дух, относится к фоморам и может обращаться в рептилию или человека. На суше она появлялась неизменно в образе старой карги. В гэльской народной поэме упоминается о ее встрече с Финном, когда она выпросила разрешение войти в дом и обогреться у очага, но чем дольше она грелась, тем больше и злее становилась – прим. авт.
Схватка Племен Богини Дану с фоморами, окончившаяся победой Племен Дану – прим. авт.
Расстройство восприятия лица, при котором способность узнавать лица потеряна, но способность узнавать предметы в целом сохранена. Обычно это состояние связывают с повреждением мозга в области правой нижнезатылочной области, но существует и врожденная форма этого расстройства - прим. авт.
