Ознакомительная версия.
– Честно говоря, нет. В свое время, когда мы только начинали выступать, наш ударник на концерте разбил очки, и от волнения застучал в чуть другом ритме. Мы все подстроились к нему – и вот что получилось.
– Я так и думал – вы нашли это случайно.
– Что – "это"?
– Нужный ритм и частоту. Вы знаете, что в мозгу существуют различные ритмы биотоков, соответствующие протекающим в нем процессам – альфа, бета и так далее?
– Что-то такое читал.
– Так вот, вы попали в резонанс с одним из мозговых ритмов. Причем с тем, который относится к высшей, духовной сфере – эмоциям, чувствам. Я понятно объясняю?
– Да, вполне. Весьма интересно. И что же дальше?
– А вот что. Вы сломали, точнее, проникли через некий защитный барьер, стоящий в мозгу. Потому ваша музыка и произвела такое впечатление. А теперь давайте рассуждать логически. Если б музыка оказалась плохой, искусственной, то даже проникнув через барьер, она не вызвала бы никаких эмоций. Значит, в вашей музыке действительно есть настроение, чувства, мысли – это уже хорошо. Но все-таки она далека от идеала.
– Идеал вообще недостижим – на то он и идеал.
– Но подойти к нему, говоря языком математики, сколь угодно близко – можно.
– Да, наверное. На мой взгляд, это музыка Баха, Бетховена, некоторых других классиков. Не вся, конечно.
– Возможно. Но их музыка не могла пробиться через предохранительные барьеры мозга. Их смог преодолеть только случайно найденный вами ритм, который совпал с одним из биоритмов мозга. Боюсь показаться вам наивным идеалистом, а то и просто психом – но музыкой можно непосредственно влиять на людей. Делать их лучше. Или хуже. Или просто – другими .
Джон задумался. А если писатель прав? Хоть он и фантаст, но в его идее что-то есть.
– Вижу, вы задумались над моими словами, – сказал Мак-Кейз, вставая. – Не стану вам мешать. Я верю: вы это сможете.
"Что – "это"?" – снова хотел спросить Джон, но Мак-Кейз уже направился к выходу. Лэкер вернулся за столик к коллегам по группе. Слова Мак-Кейза не давали ему покоя. "Что он имел в виду – "Вы это сможете"? Биоритмы, мозговые барьеры…" В памяти снова всплыла последняя песня. Джон попытался выделить из нее ритмическую основу. Ну-ка, ну-ка, что у нас получается? Мелодия и подголоски отошли на задний план и исчезли, в голове запульсировал четкий ритм ударных и ритм-гитары. И вдруг из этого ритма начала рождаться другая, новая мелодия! Явственно проступили переливы органа, стал слышен высокий и сильный голос соло-гитары и оттенявший ее бас, серебряной капелью отозвалось фортепьяно, синтезатор выводил свои неземные рулады. Джон отключился от всего – он сидел и внимал звучавшей в нем музыке. И вдруг он осознал: вот она, музыка, о которой он мечтал всю жизнь! Джон сорвался с места и, забыв шляпу, выскочил на улицу, в промозглую сырость осеннего Лондона. "Домой, домой, скорее домой – успеть записать рождающуюся внутри него симфонию!"
* * *
Джон работал всю ночь. Новая музыка стремительно распускалась подобно чудесному бутону, крепла, звучала в нем – а он только лихорадочно записывал. Но он зря торопился. Если он не успевал записать, мелодия повторялась снова, и лишь потом развивалась дальше. Менялся ритм, подключались новые инструменты, солировал орган, выбивали дробь ударные, а Джон писал, как одержимый.
Наконец, уже под утро, в голове Лэкера прозвучал последний аккорд, и все смолкло. Джон сидел словно в трансе, глядя на засыпанную исписанными нотными листами комнату. Он хотел кому-то позвонить, но тут же забыл, кому и зачем. Не раздеваясь, Лэкер рухнул на диван и провалился в сон.
Проснулся он в два часа дня и сразу принялся собирать разбросанные по комнате листы. Затем уселся за стол и стал расписывать партитуру для инструментов.
Когда он закончил, до концерта оставалось около часа. Джон отыскал в справочнике номер Мак-Кейза и набрал его. Писатель поднял трубку на третьем гудке.
– Добрый вечер. Вас беспокоит Джон Лэкер. Кажется, мне удалось это . Приходите сегодня на концерт.
– Приду обязательно. Спасибо, что позвонили. Я не думал, что у вас получится так скоро.
– Я работал всю ночь. До встречи.
– До встречи.
Джон положил трубку. Товарищам по группе он все скажет перед самым выступлением. Так будет лучше. А теперь наскоро перекусить – и на концерт. Взгляд Джона упал на пачку исписанных листов. Секунду поколебавшись, он взял ручку и размашисто написал на первом листе всего одно слово.
"Перерождение".
* * *
Последним, за пятнадцать минут до начала, появился Чарли. Джон поднялся со стула.
– Сегодня мы будем играть мою новую вещь, – без всяких предисловий заявил он.
– Ты с ума сошел? – осведомился Чарли, не успевший снять пальто и так и застывший с рукой в одном рукаве.
– Нет, не сошел. Мы достаточно хорошо чувствуем друг друга, чтобы сыграть ее с первого раза.
– Не верю, но – допустим. Тогда полетит вся программа. Она концептуальная, а новая вещь ее попросту развалит, даже если она гениальная. Да ты сам это не хуже меня знаешь!
– Никакой программы не будет. Я написал симфонию, которая идет около часа.
– Ты точно рехнулся! Ее надо репетировать, по крайней мере, месяц. Даже с такой сыгранностью, как у нас.
– Не надо. Вы все поймете. Вот партитура. Ребята, я прошу вас. Ради меня. Если случится провал – все убытки за мой счет.
– Да при чем тут деньги?! – возмутился Бенни. – Давай ноты. Раз Джон просит, надо сыграть. Верно, ребята?
Чарли наконец снял пальто и махнул рукой.
– Ладно, сыграем твою симфонию. Но если мы провалимся – что весьма вероятно – то это будет на твоей совести.
– Да разве вы не видите, куда мы катимся?! – взорвался Джон. – Мастерство совершенствуется, а музыка – ее нет! Нет того, что было у нас два года назад. Нет души. И я нашел ее! Мы должны вырваться из этого болота – сейчас или никогда! А теперь – на сцену.
Впервые Джон сам вышел к микрофону. На мгновение он заколебался. Поймут ли его? Должны понять. Ведь большинство сидящих в зале слышали их первые концерты. Все, что он до сих пор писал, было прелюдией к тому, что они сыграют сегодня. Даже если десять человек поймут, прочувствуют его симфонию, – значит, он писал не зря. Джон поискал глазами в зале Мак-Кейза, но не нашел. Все, хватит тянуть.
– Леди и джентльмены, сегодня мы даем необычный концерт. Сегодня вы впервые услышите мою симфонию под названием "Перерождение".
Джон уселся за орган. Взглянул на своих друзей – те в ожидании смотрели на него. Он осторожно опустил пальцы на клавиатуру. Музыка возникла незаметно из наступившей в зале тишины, и никто не мог бы точно определить момент, когда тишина перестала быть тишиной и стала звуком.
Ознакомительная версия.
