Юлия Федотова - Наемники Судьбы.Пенталогия

– Вопервых, – спокойно возражал Аолен, – не забывай о Сокрытых Пределах. Тот, кто подвел королевство под проклятие забвения, мог, для гарантии, и пространство разделить. Вовторых, разве ты знаешь наизусть содержание всех ваших бухгалтерских книг четырехсотлетней давности? Не исключено, что записи в них содержатся, просто о них никто не помнит. Королевство исчезло, торговля прекратилась – и гномы забыли о нем за ненадобностью…

– Точно! – хлопнул себя по лбу Орвуд. – Это ты верно подметил! Вот высадимся на берег – и сразу в ДаанАзар! Сходим в архив, поднимем записи, и если отыщутся нужные – сможем рассчитать точное расстояние до Сонного королевства!

– Как это? – заинтересовалась Меридит.

– Очень просто. По наценочным коэффициентам. Чем дальше приходится везти товар, тем они выше, поскольку учитывается каждый день пути. Но исходная величина строго фиксирована. Если разделить…

– Полезная система, – одобрила диса, не дослушав; она терпеть не могла всякие подсчеты и вычисления. – Только бы записи нашлись.

– Если были – найдутся! – уверенно обещал Орвуд. – У нас, гномов, никогда ничего не пропадает.

…Но вернемся от географии к сюжету. История злосчастного королевства в кратком ее изложении выглядела так.

Когда прелестная Хекенрозе появилась на свет, король с королевой, по обычаям того времени, призвали магапрорицателя, чтобы тот заглянул в грядущее и дал ответ, горькая или счастливая судьба уготована младенцу? Каково же было удивление мага, когда он обнаружил на тельце невинной малютки печать черного проклятия! Метка Зумрода – так она называлась. Всякий, отмеченный ею, обречен погибнуть, когда в руки его попадет некий предмет, специально избранный для этого проклинающим. Прорицатель определил: сроку принцессе отмерено шестнадцать лет, но в чем именно сокрыта ее смерть – увидеть не смог. Кто так жестоко обошелся с ребенком и за что – тоже осталось тайной. Но предположения были: уж не за кровь ли, пролитую Каролом Освободителем, расплачивалась юная Хекенрозе? Ведь приходилась она ему родной внучкой по материнской линии.

Несчастные родители были в ужасе – радость оборачивалась трагедией. Объятые паникой, метались они от одних магов и колдунов к другим, даже Тайную Коллегию созывали по такому случаю – но тщетно! Помочь горю не брались даже Великие. Принцесса была обречена. Родители впали в совершенное отчаяние и надели траур еще при жизни ребенка.

Но в один прекрасный день (точнее, в холодный и ветреный вечер) к замку подошла хромоногая и дряхлая странница в сером плаще и попросила приюта на ночь. Стража хотела гнать ее прочь, но сама королева прогуливалась в тот час возле ворот. Доброе сердце было у младшей дочери Карола Освободителя, пожалела она уставшую женщину, вышла к ней, взяла за руку и проводила в собственные покои.

Наутро спросила странница, по ком королева носит траур. Та поведала ей о своей беде. И случилось чудо. Сгорбленная старушка вдруг помолодела у нее на глазах. Прекрасной и могущественной волшебницей из рода фей оказалась она! Тронутая доброй королевы, пожалевшей простую нищенку, гостья захотела отплатить ей тем же. Снять проклятие Зумрода может лишь тот, кто его навел, но фея умела изменить его действие.

Принцесса не умрет, обещала она. Уколовшись веретеном, она лишь уснет и будет спать столетие за столетием до тех пор, пока прекрасный принц не разбудит ее поцелуем.

Слова феи облегчили горе несчастных родителей, но не развеяли совсем. Ведь они хотели видеть свою дочь веселой и резвой, а не спящей мертвым сном, мечтали гулять на свадьбе и нянчить внуков…

И тогда они решили провести саму Судьбу. На веретена был наложен строжайший запрет. Королевская стража собрала их со всего королевства и сожгла на замковой площади, а пепел развеяли по ветру. Смертная казнь через усекновение главы грозила тому, кто осмелился бы пронести роковой предмет через границу государства. Даже слово такое, «веретено», было запрещено и вымарано из словарей и книг…

Но смертным ли тягаться с Великими Силами, чьей воле подвластны сами боги и демоны?

Минуло шестнадцать лет. За день до свадьбы гуляла юная Хекенрозе по отчему замку и вдруг увидала маленькую дверцу в стене. Отчего она не замечала ее прежде? Ведь не раз и не два проходила мимо… За дверцей оказалась каморка без окон, в ней сидела старушка в сером плаще, и диковинная вещица крутилась в ее руках, тянулась длинная нить… Принцесса из любопытства взяла ее в руки – посмотреть, но ухватила неловко, уколола палец. И проклятие мгновенно исполнилось. Не так, как было предсказано, но и не так, как сулила фея.

Хекенрозе уснула не одна. Вместе с нею все королевство, до самых окраин его, погрузилось в сон, поросло терновником и кануло в пучину забвения. Такова, видно, оказалась плата за жизнь проклятой принцессы!

Даже жених ее, клявшийся в любви и верности, не смог противиться действию чар. Не пришел, не спас. Как и все вокруг, он позабыл о своей несчастной суженой и скоро женился на другой, злой и своенравной женщине, много старше его. Она быстро свела нежного юношу в могилу и сама взошла на дольнский престол…

Пролетят года, пройдут века… А Спящая красавица так и будет ждать своего принца в зачарованном замке, куда нет дороги ни конному, ни пешему, видеть сны о несбывшемся счастье…

Такой вот печальный рассказ.

– Хеппиэнда не случилось! – хмыкнул Дэн.

– Чего? – удивилась незнакомому слову Ильза.

– Счастливого конца, – снисходительно пояснил противный клиент.

– Ничего, все еще впереди, – обнадежил демонубийца, – благо принцев у нас… хоть отбавляй! – По правде, он хотел выразиться иначе, а именно «как гоблинов нерезаных», но бросил взгляд на кальдорианцев и вовремя вспомнил о культуре речи.

Из дневника Хельги Ингрема

…На самом деле ничего плохого в них нет, кроме разве что дурной привычки то и дело молиться Кальдориану, которому – я готов поспорить – наплевать на все мольбы с высокой башни. Непонятно, почему их общество тяготит меня почти столь же сильно, как и присутствие клиента?Может быть, потому что они слишком уж правильные, высоконравственные, и эта их гипертрофированная добродетель отдает ханжеством? Нет. Я уверен, и Годрик и его Спун абсолютно искренни в своих убеждениях. Они во многом похожи на нашего собственного Аолена, а ведь я к нему очень хорошо отношусь, мне его здорово не хватало, когда он был не с нами… Пожалуй, все дело в привычке. Пройдут годы, мы свыкнемся друг с другом, я перестану видеть в них чужаков, а они во мне – убийцу… Точно! Понял! Мое к ним нерасположение – это лишь реакция на их предвзятое отношение ко всем бессмертным, кроме Кальдориана. Порой они смотрят на меня с таким видом, будто ждут, что вот сейчас, сейчас я примусь истреблять народы, разрушать города, пить кровь невинных младенцев… Или что там еще делают демоныубийцы? Очень неприятно!