Войдя в ресторан, меня уже издалека позвали за свой столик подруги, я было вскинулся попросить принести администратора еще один столик для Аллы Леонидовны и Андрея, но она сказала, что в этом ресторане у них есть своя вип-кабинка и они, если что будут там. Вот здорово, как разрешилось. А зал меж тем все больше и больше заполнялся и конкурсантками и болельщиками и просто посетителями, желающих посмотреть на сам конкурс.
Вот за стол уселась солидная судейская коллегия из десяти человек, были здесь и из Госдепа по обмене культурами и директора солидных агентств, наш Соломатин в том числе и даже три представителя из южнокорейской делегации. Конферансье поприветствовал всех присутствующих и открыл начало конкурса.
И тут, как обычно вышел представитель нашего госдепартамента со своей приветственной речью и неизменным обращением к залу, желающих поучавствовать от числа зрителей в конкурсе. Отмеченные судейской коллегией конкурсанты и получившие высший бал в обязательном порядке бесплатно поедут в Сеул, для участия в соревнованиях.
Из числа зрителей вызвалось всего трое, плюс трое дошедших до финала, ну и конечно вызвался я в том числе. Итого нас претендентов зрительских симпатий собралось семь человек, не считая основных конкурсантов из агентств, а мест всего три. Да, битва по всему предстоит жаркая. Зато Надька с Ольгой были в полном восторге, что я тоже буду выступать.
Первыми конечно с каждой домашней заготовленной песней выступили основные участники фестиваля, а тех было тоже не мало, десять человек, пять вокалистов и пять танцоров бальных танцев, и получив каждый свои оценки стали ждать выступлений зрителей, т. е. нас. Ну, что да простят меня читатели, но из зрительных конкурсантов никто не впечатлил судейскую коллегию, кроме двоих, действительно имеющих более, менее хоть какой-то голос. Нет я их нисколько не умоляю, дабы возвыситься над ними, нет.
Просто голосовой диапазон конкурсанток, поющий на одной октаве и берущей только громкостью голоса, конечно не впечатлит судей. Но и конкурс не надо забывать, не профессионалов, а лишь работников переводческих агентств.
Наконец, когда до меня дошла очередь выступать, то я вышел со своими дисками, с которыми пел в *Трех толстяках*. Ведущего диск-жокея попросил убрать низкие регистры и чуть добавить эхо. Первая моя песня была *Время* Мак Дауэлл на английском языке. Когда зазвучали первые аккорды музыки и я запел, то весь зал удивленно замер и замолчал. Мой чистый голос на четыре октавы метался по залу, по стенам, отражаясь удивлением в глазах зрителей и судей. Никто не ожидал услышать в этом ресторане *серебряный красивый женский голос* поющей легко и непринужденно столь сложную песню.
После моего выступления, все стоя аплодировали мне, даже судьи.
— Женька, ты так классно поешь — восторженно шептали мне подруги.
Не знаю почему, но весь акцент конкурса переместился на меня. Все в зале ждали только моего выступления и я никого не подвел. Пел и пел одну песню за другой. И каждый раз зал восторженно встречал и провожал меня своими овациями.
Среди переводческих конкурсанток была обязательная программа, каждый из них должен спеть какую-либо песню на корейском языке, ведь все-таки делегация едет в Сеул. А, корейские группы, со слов судей-корейцев, будут петь песни также на русском языке, хотя эта обязательная программа не затрагивала нас, но все равно одна из судей, дирректриса одного из агентств, настояла на этом конкурсе в обязательную программу. Почему-то весь этот спич она выдавала, глядя на меня.
Поэтому остались три ранее выступавшие конкурсантки, которые специально приготовили корейские песни, а остальные резко отсеялись, кроме меня.
Ах, ты недоделанная старая кошелка, подумал об этой мымре я, ведь эта задумка у нее специально была приготовлена. Они там у себя в департаменте давно уже решили, кто поедет на конкурс, а кто нет. Мне этот ваш долбанный конкурс ни во что не упирался, но разозлили они меня капитально и я все ваши планы *Барбаросса* сейчас поломаю и нарушу.
Все три конкурсантки вышли и довольно коряво спели на корейском языке, явно не понимая смысла о чем поют. Я видел по кривящейся роже председателя корейской делегации, что песню очень сильно перевирают, но он снисходил к тому, что это не их родной язык, к тому же поют не переводчики, а простые зрители.
Но все обалдели, когда я вышел на сцену и на чистом корейском поприветствовал всех участников фестиваля и перед тем как спеть песню, перевел ее на русский язык.
— В этой песне — повествовал я — говорится о великой любви маленького мальчика к своей маме. Мама у этого мальчика внезапно заболела и умерла. На могилке маленький мальчик очень сильно и горько плакал, и одна тетя, чтобы утешить его сказала, не надо сильно плакать, а надо почаще приходить к маме на могилку и петь ей ее любимые песенки и тогда твоя мама услышит тебя. Этот маленький мальчик послушал тетю и стал каждый день приходит к матери на могилку и петь ей песни. Однажды старый сторож подошел к нему и спросил его, почему тот так часто приходит на кладбище.
А мальчик ему отвечал, если я каждый день буду приходить к маме на могилку, то она услышит меня, оживет и придет ко мне и мы как и прежде опять будем с ней вместе и она снова будет меня по-прежнему любить очень сильно. Тогда старик, ничего ему не говоря, встал рядом с ним и они вместе пели песни его маме…
И я запел, попросив богиню, я никогда так не пел. И чем дальше звучала песня, тем сильней на глазах корейской делегации выступали слезы, плакал мой голос и весь зал плакал вместе со мной. А Надя С Олей ревели навзрыд.
Когда закончилась песня в зале стояла полнейшая тишина и вдруг зал взорвался свистом, криком и бесконечными овациями. Даже подошел ко мне председатель корейской делегации на корейском мне сказал, что меня он должен обязательно увидеть в Сеуле на конкурсе.
Но, эта мымра из госдепартамента, таки и не могла успокоиться, ведь если еду я, то кто-то из ее протеже должен остаться, а она не могла этого допустить, оказывается, потом это выяснилось, что от нее зависело ехать делегации в Сеул или нет. Вот так всегда в нашей стране и происходит, что от решения одного самодура, в этом случае самодуры, страдают очень многие.
И она решила устроить для нас четверых еще и танцевальный конкурс и при этом с каким-то злорадством посматривала на меня. Ее протеже опять-таки весьма коряво станцевали по одному бальному танцу. А я попросил у Оли ее открытый танцевальный костюм и на время ее партнера по танцам. Оля в обалдении, когда мы переодевались в гримерной, говорила, что с партнерами станцовываются годами, а ты хочешь прямо сейчас с ним станцевать ча-ча-ча.
