Со второго костра пошло раздвоение. Современного Вадима оттёрли куда-то в тихий уголок, а главенствующее место занял человек, которого тоже звали Вадимом. Чужая личность просуществовала в теле недолго. Вернулся современный Вадим и считал с остаточных следов чужого присутствия, что ушедший — настоящий Вадим и что его, ушедшего, личность предпочтительнее в нынешней ситуации, но создать её целиком и полностью мешает владелец тела. "А кто хотел восстановить прежнего Вадима?" — спросил он, натужно шевеля губами. Огонь обвеял его вихрями и порывами, никто не ответил на вопрос, но сам он получил впечатление рассеянного размышления: предположительно личность прежнего воина сольют с нынешней личностью носителя Зверя. "Я не хочу сливаться с кем-то. Даже на время", — сердито подумал Вадим. "Хорошо. Тогда ты получишь доступ к его памяти на информативном уровне", — предложили ему.
"Ты кто?" — снова спросил Вадим. Огненный хаос взревел, и ошеломлённый Вадим замер, напряжённо глядя: суровый старик в длинной рубахе потрясал крючковатым посохом и что-то отчаянно кричал — прямо здесь, в пяти-шести шагах от Вадима. И вдруг кричащий и грозящий посохом старик буквально поехал на Вадима, всё так же продолжая бушевать. Он всё увеличивался и наезжал, и Вадим с замиранием ждал, что же будет. И как-то сразу понял: а ничего не будет! Это изображение — и пришло оно из огня. А старик этот, уже исчезнувший, — Всеслав. Узнать по глазам нетрудно.
Всё-таки уловил со стороны лица стоящих. Нет, одно лицо. Чёрный Кир повернулся к кострам вполоборота, огненный отсвет прыгает по верхней части лица — нижняя, вокруг рта, темна… Вадим — видит и слышит: нечеловеческий крик бьющихся людей, ржание и визг сталкивающихся коней, звон боевого оружия, грохот падения; и — умирающая лошадь, дрожь по телу, пронзённому стрелами. Из ниоткуда — Чёрный Кир. Падает на колени перед лошадью, смотрит ей в глаза и — когтем! — надрезает жилу на шее. И пьёт, захлёбываясь и время от времени отрываясь от крови, чтобы заглянуть в тускнеющие глаза.
Новое изображение — сначала Вадим решил, что видит муравейник из какого-то мультика: старинный, явно славянский городок облепили странные муравьи. Они бегали, носились по улицам, будто тараканы; обегали дома, легко, даже не карабкаясь, путешествовали по стенам и крышам. Изображение снова ринулось на Вадима, и он опешил, разглядев в муравьях порождение самых жутких ночных кошмаров…
Он уже не шёл вокруг костров, его вели… Он чувствовал свои широко раскрытые, застывшие глаза. Он знал, что видит показываемое ему внутренним зрением, но расслабиться не мог.
От седьмого костра его оттащил Всеслав. Оказывается, он шёл за Вадимом по пятам и последние несколько минут терпеливо ожидал, когда же Вадим отойдёт от огня.
Вадим стоял, безвольно опустив руки. Всеслав потянулся было снять с него очки, но руку отдёрнул немедленно.
— Что с ним? — спросил подоспевший Чёрный Кир.
— Не знаю.
— Тогда оставь его в покое и начни вызывать моих ребят.
— Я не могу оставить его в таком состоянии.
— Ребята приглядят за ним.
— За ним нужен не такой пригляд.
— Откуда ты знаешь, какой за ним нужен пригляд, когда не знаешь, что с ним?
В глазах обернувшегося Всеслава полыхнуло такое яростное пламя, что Чёрный Кир счёл за благо отступить. Рассуждать на тему, отразился ли ближайший костёр в глазах волхва, или что там другое сверкнуло, как-то не хотелось.
— Вадим, слышишь меня?
Высокий парень, с коротко стриженными тёмными волосами, стоял неподвижно. По плотно сжатому рту видно, как он напряжён.
— Какие сны в том смертном сне приснятся, когда покров живого чувства снят? — тихо проговорил Всеслав. — Очень похоже, хоть и не то немного… — И неожиданно сильно ударил Вадима по лицу. — Верни его! Слышишь, ты, пришедший вслед за Шептуном!
Чёрный Кир хотел ухмыльнуться. И замер.
Костры взметнулись к чёрному небу, а от Вадима круговыми волнами так странно пошёл воздух, что почему-то стало ясно: это смеётся нечто невидимое и огромное, потому что смешные мелкие существа пытаются уподобить себя в могуществе с ним, невидимым и огромным…
Воздух перестал колебаться. Чуть приподнятые плечи Вадима опали.
— Вадим! — сухо и деловито позвал Всеслав.
Они даже не поняли, что произошло. Неуловимое смазанное движение от Вадима — и оба: и Всеслав, и Чёрный Кир — оцепенели, боясь шевельнуться. Кончики двух мечей слегка примяли им кожу на горле.
Секунда. Другая. Мечи плавно отъехали от потенциальных жертв, с глуховатым металлическим скрежетом пропали за спиной Вадима.
— Прошу прощения, — мягко сказал он. — Я не сразу разобрался в обстановке.
— Если ты будешь так же хорош и в драке с Шептуном… — задумчиво произнёс Чёрный Кир.
Его блестящие глаза скользнули по очкам Вадима, и, кажется, впервые за вечер общения с предводителем боевиков обнаружилось: дрожь, распирающая его изнутри и заставляющая делать лишние дёрганые движения, угасает. Чёрный Кир почти успокоился.
— Если ты вовремя покажешь Врата, — поддел его Всеслав.
— Если ты не будешь тянуть время, старик, — не замедлил с ответом Чёрный Кир и, сообразив, как он назвал Всеслава, всё-таки ухмыльнулся и повторил: — Старик. Надо же.
— Твои ребята под двойным заклинанием. Теперь только осталось вывести их из-под магической плетёнки и показать дорогу сюда. Я достаточно ясно выразился, Кирилл, чтобы ты успокоился? Пока Вадим бродил среди костров, мы с тобой расставили фигурки, и твои пацаны в это время освобождаются от намороченного сна.
— Ты не столько возился с куклами, сколько бродил за Вадимом.
— Ты сомневаешься в моих силах?!
— Э-э, господа! — усмешливо обратился к ним Вадим. — По-моему, ваша дискуссия несколько затягивается. Поскольку моё присутствие здесь явно излишне, пойду-ка я, посижу с Денисом.
Он шутливо раскланялся и повернул к дому.
— Ваши манеры безупречны, рыцарь, — насмешливо, в тон ему, сказал Чёрный Кир в спину. — А тактичность выше всяких похвал.
— Провожу немного, — проворчал Всеслав, догнав Вадима, — хоть до тени, где им нас не увидеть.
— Славка, почему Кирилл постоянно зовёт меня рыцарем?
— Так звал тебя Август. Ты свободно чувствовал себя и в родной кузнице, и в княжеских хоромах. Свободно, непринуждённо и, как выразился Кирилл, в высшей степени тактично. Август считал такое свойство — что-то вроде внутреннего благородства — главным для настоящего рыцаря, каковым тебя и видел. Ещё вопросы есть?
— Нет.
— Ты знаешь, куда тебе идти?
— Нет. Меня поведёт Ниро.
