Татьяна Стекольникова - Здравствуй, Гр-р!

Когда Гр-р вернулся, я сказала:

— Соня в такой же опасности, как и я… Может, ты и Шпинделю позвонишь…

— Уже…

И без паузы:

— С Закревским ты целовалась, надо думать, по его инициативе… А вот с моим прадедушкой, скорее всего, по своей? Устоять не смогла?

— Ой, не смогла! Видимо, что-то в вас с ним такое есть, что я и перед тобой не устояла…

1. Я выхожу замуж.

Гр-р вылез из постели ни свет ни заря. Я только тащилась в душ, а он уже гремел посудой на кухне.

— Ты что? — напустился он на меня. — Забыла? Мы же в загс идем… Документы тебе все равно менять, иностранка, — фамилию возьмешь мою…

— Гриша, я думала, ты шутишь…

— Женщина, ты опять за свое! Решили же вчера все… Ты сказала — согласна…

Боженька, прости меня, что же я делаю…

И я понеслась собираться, чтобы выйти замуж как человек, а не в джинсах.

— Нина, тебе хватит двадцати минут? — уходя, крикнул Громов.

Японский городовой! Да как можно собраться на собственное бракосочетание за двадцать минут? Была вчера мысль — залезть в гардероб и прикинуть что к чему, так с этим альфа-самцом разве хоть одна нужная мысль в голове удержится?

Громов явился через полчаса — в пиджаке цвета мокрого асфальта, бледно-серой рубашке и таких же светлых брюках. Галстук не носит принципиально, но он и без галстука сведет с ума кого захочет. Надеюсь, я в своем оливковом костюмчике "шанель" да еще с жемчугами — есть у меня двухметровая нить, я складываю ее вдвое и завязываю большим узлом — выгляжу не как архаизм. За свое белое пальто я спокойна — самое то: весна, и здесь я его еще не надевала, хотя привезла давно.

Гришка изобразил ослепление от исходящего от меня сияния, убедился, что я взяла все нужные документы, и мы присели "на дорожку". Тюня с Морковкой нас провожали: кошка как всегда крутилась у ног Гр-р, а желтенький на этот раз домовой отрастил что-то вроде верхних конечностей и одной из них помахивал — типа "Счастливого пути!"

До загса ехали молча. У меня было ощущение, как в 1909 году, — что это происходит не со мной. Гр-р сосредоточенно вел машину. Загс оказался в одном из зданий, выходящих на центральную площадь Энска, но зашли мы в него с черного хода — со двора. Громов поставил джип так, что пройти от машины до двери оставалось не больше метра, а, высадив меня, придал мне небольшое ускорение, и я мгновенно оказалась внутри. Ну, стоял там, во дворе, кто-то — я даже не рассмотрела. И что? Это повод так меня пихать?

Я не успела даже как следует обидеться, а мы уже сидели в кабинете заведующей — блондинки лет сорока, млеющей от соседства Гр-р. Дело, как я поняла, было на мази: офис-менеджер раскрыла перед нами толстенную амбарную книгу, туда записали наши фамилии — до и после регистрации; мы поставили свои подписи в нужных местах, и нам выдали уже готовое свидетельство о браке. Три минуты — и я гражданка Громова. С ума сойти… Гр-р попросил заведующую проводить меня к парадному входу и умчался за машиной. Пока мы шли по извилистому коридору, а потом пробирались в холле сквозь толпу жаждущих поскорей создать ячейку общества и тех, кто согласился стать свидетелями этого процесса, завзагсом рассказала мне, что теперь добрая половина незамужнего населения города наденет траур, — оказывается, я увела одного из самых завидных женихов Энска… Я нажала на синюю кнопку, и над головой блондинки забегали буквы: "Не-е-ет, тут что-то не то… Не зря же говорят, что она колдунья… Что он в ней нашел-то?" — и все в том же духе. У блондинки на мой счет не было ни одной светлой мысли. У меня, барышня, злорадно подумала я, ноги не кривые — в отличие от вас… Заведующая остановилась и, забыв об окружающих, начала оценивать наши ноги. Смотри, смотри — полезно… Я даже слегка приподняла юбку, чтобы ей было сподручнее сравнивать. Увидев, как Гр-р входит в вестибюль, я направилась к нему.

Запихивание меня в машину произошло с той же скоростью, что и высаживание. Громов расслабился только в джипе.

— Судя по твоему выдоху, стекла у нас пуленепробиваемые…

— А как ты догадалась?

— Гринь, я же сказала — ты выдохнул с облегчением.

— Я буду облегченно дышать, когда привезу тебя в контору…

— А почему не домой?

— Потому что…

Странный для молодоженов разговор…

На пандусе возле входа в "Гром" нас ждали Витя и Толик — с улыбками от уха до уха, и мне удалось проследовать в контору неспешным шагом, как и полагается после торжественного акта бракосочетания. В конторе было не протолкнуться — в сборе вся новогодняя компания плюс Клава, о которой я только знала, слышала ее, но не видела, плюс еще какие-то лица — совсем новые. Неизвестно, кто постарался, но фуршет был вполне приличным, а поздравления — искренними. В ответной речи Громов сказал, что свадьбу ни в коем разе не замылит, без свадьбы только мухи женятся, вот доведем дело с письмами до конца — и пир горой, и вообще, он готов жениться на мне хоть каждый день… С этими словами Гр-р достал из кармана кольцо и, прежде чем надеть его мне на палец, показал надпись внутри: "ЛЮБЛЮ ТЕБЯ ВСЕГДА". Никаких знаков препинания, слова написаны почти слитно — можно начинать читать с любого… Народ заорал "Горько!", но, как только меня коснулись горячие и сухие губы Громова, я не могла отделаться от ощущения, что целую… Сурмина. Пахнуло сигарным дымом, ну, и бакенбарды… И все это я почувствовала, не переставая удивляться, как такое может быть.

Мы немного потусовались в конторе, а потом Гр-р повел меня домой — через свою квартиру. Там меня ждал еще один сюрприз — новая орхидея в небольшой хрустальной вазе на столе.

— Громов, откуда ты их берешь?

— Выращиваю…

— Нет, ну, правда…

— Да вот же…

Проем кухонного окна был заставлен и завешан решетчатыми ящичками, из которых торчали корни и стебли с листьями. Некоторые растения цвели — невероятные игрушки природы. Та орхидея, что срезал для меня Гр-р, я знала, была из семейства фаленопсис — бабочка, с белыми лепестками-крыльями. Ниро Вульф какой-то — детектив с орхидеями…

— А вот, на что похоже? — Гр-р подвинул ко мне одно растение.

— Смущаешь меня?

Гр-р довольно заржал:

— Нет, ты скажи, на что похоже?

— Тебе хочется, чтобы я произнесла… Ладно, обольститель, скажу… На фаллос. По-моему эта орхидея называется Каттлея. В каждом цветке, в серединке, прячется обман. На самом деле это видоизмененные тычинки и пестик — гиностемий. Это чтобы вводить в заблуждение насекомых и птиц… Они думают, что нашли полового партнера, а на самом деле, опыляют орхидеи…

— А то я не знал…