— Я люблю тебя!
— Я тоже люблю тебя!
— Я хочу тебя!
— Ты так нетерпелив...
— Потому что люблю тебя!
— Но ты мог бы подождать...
На созревшую за лето траву брошен плащ. Двое глядят друг другу в глаза. Делается то, что красноречивей любых слов.
Под яркими звездами начата прекраснейшая из игр человеческих.
* * *К постоянному одиночеству привыкаешь, как к боли в сердце. Вот уже много дней, не ведя им счета, Геракл живет в заброшенной хижине, в окрестностях Тиринфа. От прежних хозяев он унаследовал лишь стены, ветхую крышу, очаг с горкой потухшего пепла и кучу черепков глиняной посуды, разбитой, как его надежды.
Впрочем, потухший очаг всегда можно наполнить новым огнем. В вечерней тишине, под треск цикад, герой заканчивает трапезу, состоящую из изжаренного мяса и испеченных на камне дорийских лепешек, когда на пороге возникает гонец царя Эврисфея.
— А, это ты, Капрей... — дружелюбно произносит герой. — Ну, рассказывай, чего еще придумал мой братец. Будет удобней, если ты войдешь.
Глашатай остается стоять в дверях:
— Мой господин, царь Микен, Аргоса и Тиринфа, — начинает он, — повелевает тебе отправится в Немею, дабы убить льва, опустошившего этот край и земли сопредельных государств.
Пауза. Геракл кивает:
— Что ж, я хорошо понял. Завтра отправлюсь в путь. А пока... Присядь у моего огня, Капрей, и раздели мою трапезу.
Посланец Эврисфея колеблется.
— Мой господин, — решается он, наконец, — велел мне тотчас же вернуться назад по исполнении своего долга.
— Так ты уже исполнил его? — интересуется Геракл.
— Да.
— Тогда проваливай!
Гонец исчезает. Геракл остается один. Снова один.
Уже давно никто не садился у его огня.
* * *...Звезды купола небес успевают пройти большую часть ночного пути. Ариадна, наконец, засыпает. Тесей осторожно высвобождается из объятий. И подсаживается к гаснущему костру.
Она улыбается своим снам. Его же сердце спокойно. Оно мерно бьется, подчиняясь холодному разуму привыкшего просчитывать свои шаги правителя и воина.
Он думает о предстоящем возвращении в город — свой город! — о выгодах предстоящего триумфа, последующих за ними заботах, незавершенных делах и готовых зашевелиться при первой же его ошибке врагах.
Когда же взвешены все доводы, он встает, заботливо укрывает девушку плащом и идет в сторону берега. Восточный горизонт светлеет. Он поднимает своих спутников. Наверно у многих из них на языке вертится один и тот же вопрос. Но они молчат.
Только когда ветер начинает хлопать развернувшимся парусом, этот вопрос небрежно задает Феак. Тесей устало смеется:
— Представь себе, она раскаялась в своем безумии! — он пожимает плечами. — Ей вдруг захотелось вернуться к отцу и роскоши Кносса. Она не хочет жить среди северных варваров... О да, конечно, женщины очень странные создания!
— Это желание было столь сильно?
— Мне так и не удалось переубедить ее.
Феак сочувственно качает головой. И извлекает откуда-то изящный веер:
— Наверно, она очень торопилась. Даже забыла вот эту безделушку. Очень тонкая работа. Как мне показалось, девушка очень дорожила им.
— Дай-ка мне ее!
— Изволь, — Феак подает костяной веер, украшенный изображением резвящихся голубых дельфинов.
Смеясь, Тесей протягивает руку.
Рука замирает на полпути.
На ней кровь.
* * *...великий воин, все так же шагая во тьме, заговорил о суете и вечности; гадая о будущем, проклятый бог вновь кинул кости; во дворце бога мертвых вновь пляшет пламя светильников и льется кровь нового пира; орел Зевса расправляет крылья; бродяга в обрывках некогда роскошного плаща видит во сне рвущего цепи дракона; великий Лабиринт пуст; ветра судьбы наполняют черный парус, а золотая нить вдруг рвется в пальцах сероглазой богини...
* * *Разбуженная холодом утренней росы, Ариадна сонно кутается в плащ. Потом, резко вскинувшись, приподнимается на локте. И оглядывается.
Солнце поднялось над горизонтом. Черны угли костра, который грел двоих. Она одна. Вскочив, Ариадна бежит вверх по склону холма и, достигнув гребня, вздрагивает, словно получив удар в сердце. Корабль под черным парусом далеко в море. Все кончено. Девушка опускается на землю.
— За что? — шепчет она.
Никто не отвечает. Ариадна закрывает руками глаза, но жестокая память швыряет ей в лицо то, чего не позабыть никогда.
Снова под азартный рев зрителей брошен лицом в пыль прежний победитель, упав в третий раз, он больше не поднимается, стоя над ним, светловолосый смуглый афинянин ищет кого-то взглядом — она знает, что ее... Снова тишина и ожидание, сумерки зала пифосов, как жемчужины четок перебираемые «да» и «нет», но что пользы в них — когда их руки встречаются, нить рвется, рассыпаны как жемчуг доводы разума, завертевшаяся земля ускользает из под ног, душа полна силы, нет страха и ничего не может стать преградой... Опять шепча мольбы равнодушным небесам, она смотрит на ворота Лабиринта, потом вдруг становится темно, загораются звезды, откинут засов, и убийца Минотавра выходит, перешагнув через убитого часового...
Ее душа умирает. Она сидит на берегу, и набегающий прибой пытается коснуться ее колен. Бездумно зачерпывая ладонями песок, Ариадна глядит невидящими глазами, как он просыпается между пальцев, иссякая, как безжалостное время. Корабль ее судьбы уходит, исчезает вдали траурный лоскут паруса. Назад пути нет. Ее дворец станет тюрьмой, и ей нечего делать среди отчуждения и позора. Она вспоминает глаза великого мастера. Он бы понял ее. Только он...
Она умрет здесь, на чужом берегу.
Когда солнце заходит, душа ее уже мертва. Расцветшие розы любви превратились в извивающихся змей, и кровоточащая пустота зияет там, где было сердце.
Обессиленная, она засыпает.
* * *Человека-с-гор будит голос, наполовину заглушенный раскатом грома. Четко слышна лишь ненависть. Он открывает глаза.
— Ты еще жив? — произносит один из его стражей, втыкая новый факел в стену, в щель между камнями. — Ну, это ненадолго.
Новая вспышка молнии бросает отсвет в отдушину. Гремит гром. Снаружи, за стенами, ревет ураган, хлещут тугие струи ливня, и клубящиеся тучи швыряют мрачно сверкающие молнии в дрожащую землю. Да, эту ночь будут помнить долго.
Потрескивая, разгорается тростниковый факел. Взгляды скрещиваются через решетку. Человек-с-гор кривит в усмешке свои запекшиеся губы:
