— За три, — фыркнул худой парнишка с бегающими глазами. — Сегодня с утра чеыре просили. С утра, смекаешь? Сейчас повезет, если в шесть раз переплатишь. А уж перед матчем что твориться будет, представить страшно!
— Сегодня троих спекулянтов повесили, — встрял в разговор дядька в засаленном плаще. — Князь обещал покончить с билетным беспределом!
— Ну да, конечно, — скептически хмыкнул толстяк. — Вешают тех, кто со стражей не делится и княжью долю не платит. Глупых и жадных, тех и вешают.
— И вовсе не князь повесил, а дядька гэн, — вмешался худой.
— Гэн? — удивился Хреногор.
— Градоначальник. Гэн. Князю мелочью не занимается. Вот если заговор какой или убийство кого из знати — тут без него не обойтись.
— Трактирщик — пиво! Три кружки! — рявкнул Хреногор. — И быстро, я ждать не люблю.
— И похлебку, — подсказал я.
— И похлебку… две штуки! — взревел богатырь.
Все посетители трактира испуганно примолкли, правда, ненадолго.
— А теперь с самого начала, — вернулся он к собеседникам. — Что такое билеты, и зачем они нужны?
— Билеты на матч…
— Что такое матч и зачем он нужен?
— Финал по котоболу…
— Что такое финал и для чего он котоболу?
— Да вы совсем дикие, — догадался худой. — Смотри, дядька, котобол — такая игра. Лучшая в мире, понятно? Есть четыре команды. То есть, их куда больше, но остальные не в счет, мы говорим про великие. Так вот, раньше все четыре были из Краснореченска, но лет десять назад бежавший в Мажорию опальный подкняжник Бенесеф…
— Бенесиф, — поправил толстый.
— Бенесиф создал на свои деньги команду и начал прививать тупым мажорам любовь к котоболу. И нынче у них серьезная команда, два года назад выбили из четверки великих «Гепардов» а теперь едва не добрались и до финала. Зовутся «Пантерами».
— «Барсы» их без хлеба съели, — вставил дядька в плаще.
— «Барсы» твои как дети играли, понял? Если б не странное везение и ничем не объяснимое слеподырие, поразившее вдруг судей, не видать «Барсам» финала, как эээ…просто не видать, и все.
— Да прям уж, — недовольно проворчал в плаще, но спорить не стал.
— Вроде все объяснил? — спросил тощий у толстяка. Тот уверенно кивнул.
— Не все, — возразил Хреногор, принимая из рук трактирщика пузатую кружку пива, я подхватил похлебку. Пиво пришлось поставить на край стола, сидевшие за ним посетители смерили меня недовольным взглядом, но ничегоне сказали.
— Что такое билеты? — спросил Хреногор. — И что за игра такая — котобол? Вроде лапты что-то?
— Лапты! — фыркнул презрительно тощий. — Вы, топоряне, кроме своей лапты и не видали ничего. Сумеете достать билеты… ах, да, вы и про билеты не знаете… медные жетоны такие специальные, без них не пускают на стадион, а после матча возвращают стражам на выходе. Так вот, сумеете достать, непременно сходите. Узнаете хоть, как выглядит Великая Игра. Лапта, надо же!
Любят в Краснореченске котобол. А в Лорийском королевстве любят перекати-поле. А в Егорьевске играют в шахматы.
В Топорянске же любят лапту. Очень любят. Настолько сильно, что если какой заморец непочтительно при топорянине обзовет ее бицболом, тут же получает в зубы.
Тощий же отозвался о лапте очень непочтительно. Я бы с ним связываться не стал, что-то подсказывает мне, этот парень вор и состоит в Шараге, я о ней в книжке читал. Проблема в том, что Хреногору глубоко наплевать, где он состоит, он при нужде и с Шарагой без раздумий схлестнется. А лапту он любит.
Едва ли не единственный сейчас во взбудораженном предвкушением финала Краснореченске. Показательное сравнение преимуществ и недостатков обеих игр приведет к грандиозной драке Хреногора со всем городом. Красота!
Одним длинным глотком я допил кружку и сунул ее богатырю в руки.
— Дядька, крикни еще трактирщика, у тебя хорошо получается.
— Трактирщик! — взревел богатырь обиженным медведем. — Пива! А кстати, чего это мы стоим? В ногах правды нет!
— Так занято везде, — пожал плечами худой.
— Освободим. Они уже насиделись, а мы весь день на ногах.
Все-таки драки не миновать. Ладно, с одним столом — это не со всем городом. Не обезлюдеет Краснореченск, уже хорошо.
— Дядьки любезные, а не освободите ли стол или хоть лавку, а то ноги уже не стоят, — улыбнулся Хреногор одной веселой уже компании.
— Иди дядька подальше, — лениво отозвался один из них. — Не мешай людям отдыхать.
— Душой благочинно расслабляться, — поддакнул другой.
— В общем, попытайте удачу в другом месте, — закончил третий.
Богатырь тяжело вздохнул. А потом взял тяжелый дубовый стол на восемь человек и поднял его двумя пальцами.
— Превеликий говорит, уставшему дай отдых, — укорил он выпивох.
— Эээ…да, Превеликий…отдых… — вразнобой промямлили стремительно трезвеющие выпивохи. Драться в канун Дня Серебряного Кота — нехорошо, а драться с таким вот дядькой, который стол двумя пальцами, и в обычные дни не желательно.
Отчего-то опустел еще и соседний стол, к вящей радости тех посетителей, кто оказался порасторопней. Остальные проводили уходящих разочарованным гулом, не теряя, однако надежды. Ведь бывают же чудеса? Как не бывают, своими глазами только что видели!
— А что, дядьки хорошие, живет ли у вас в Краснореченске такой дядька Бренс, барон Крей? — вопросил Хреногор, отхлебывая из кружки.
— Живет, чего ему сделается, — недовольно буркнул худой. — Говорят, целое состояние сделал, когда «Пантеры» с «Барсами» играли. Прошлогодние чемпионы — а победили-то лишь в дополнительное время, да и счет таков, нипочем не угадаешь. А он сумел, ну, и озолотился, везунчик.
— А нет ли у него в доме… девицы красной? — осторожно уточнил богатырь.
— Ну ты, дядька сказанул! Говорят же тебе — озолотился! А ты про девок спрашиваешь. Есть, конечно, и не одна, думаю, раз уж у человека деньжищи такие!
— Ее не Забавой звать? — продолжал гнуть свое Хреногор. Свое поскрипывало и гнулось с трудом.
— Как звать не скажу, а забав у барона нынче хватает. Нет, ну как повезло дядьке, а? Кто победи — ерунда, «Барсы» в фаворе были, а вот счет угадать! Не иначе, Рогатый ему помогает. Многие на колдодеев окаянных думают, мол, подсказали, но я точно знаю, чарунством будущее прознать не можно.
Это он точноподметил. Будущее от чарунов закрыто, туда лишь нигроманты могут заглядывать, и то недалеко и не слишком умело. Ну, и ведуны самую малость. Те, что поопытней.
— И откель тебе это известно стало? — удивился Хреногор. Худой вздрогнул, огляделся по сторонам, склонился почти к самому уху богатыря и прошептал:
