«Вижу» синяки на их телах от ударов, прикладами, ногами… а вон тому мужику похоже вообще сломали ногу! И он хромает, но идет, толкаемый сзади дулом. Да и руки у них всех связаны, и к этим автоматам без магазинов прозрачной лентой — скотчем, намертво привязаны. И максимум что им дозволено — пальчиками шевелить.
А еще меж поясов, и оружием, что для них как кандалы, еще и что-то прячется. Не разглядеть… граната? Нет? Не разглядеть. Им что, мало было просто связать, пристегнув оружие к поясам?
И их всех… тут явно гонят как живой щит и на убой!
Стойте! — мысленно молюсь, но никто не останавливается. Люди толпой выскакивают через ту злосчастную дверь, ведущею как видно куда-то на крышу или чердак, и я буквально чувствую, как их жизни обрываются, уносимые бесчувственным металлом.
Один, второй, третий… всего тут двенадцать человек! Двое мертвы, двое ранены, остальные еще не добежали, упираются, не хотят выходить, раскорячившись на лестнице, но их гонят, подстегивая ударами, криками, и стрельбой, начав пальбу и с этой стороны. И задние напирают на передних, создавая давку, неразбериху, свалку… кладбище средь бетонного колодца!
Впрочем… наверху уже прекратили стрелять! Хотя люди, все равно не торопятся идти туда, где только что умирали их почти товарищи. Что, нервирует погонщиков, они напирают сильнее… входя в зону досягаемости моей атаки. Пусть они до сих пор не подомной, а на пролет ниже — я уже могу до них достать! Спикировав сверху, пока меня тут не заметили или нечаянно не пристрелили.
Прыжок, одному пронзаю череп клинком света, тут же его убирая, так как сознание явно проплыло. Другого задеваю лишь носком ноги по затылку, и падаю меж врагов на бетон ступеней. Прихожу в чувства, отскакиваю в сторону, к первому, что поразил клинком, прячась меж его ног. Он еще жив! Хоть мозг его, явно кипячёный. Все же меч из света, так себе оружие против живых!
Бью под колено за которым прятался, вскакиваю в полный рост и, опираясь рукой на плечо начавшего терять равновесия человека, подпрыгиваю, пропускаю под собой приклад автомата, которым меня хотели отоварить. Раздвигаю ножки, ложу их на плечи неудачливого работника приклада, захватываю голову.
Отталкиваюсь от падающего тела, перемещаясь на плечи захваченного бандита, захватываю его голову еще и руками, и в одно действие, перемещая весь свой, пусть и маленький, но вес, в сторону рывком, сворачиваю шею.
Отпускаю мертвый столбик, стекая на пол к верху ногами, делая мостик и приземляясь на руки, и вторая очередь третьего бандита проходит где-то меж моими ногами, царапая кожу.
— Фы — вырывается из моей глотки, когда какая-то неправильная, шальная пуля, совершив какой-то по истине невозможный рикошет, пусть и в условиях замкнутого пространства и обилия бетона со сталью, угодила мне в кисть руки.
Торчит теперь из неё как прыщ! Глаза мозолить! Пусть и кости вроде целы…
— ааххх… — хрипит бандит, и подняв глаза на его голову, я вижу, что мне как бы еще нехило повезло!
Ему, не менее шальная дура, из собственного автомата, пробила горло!
И я получаю ударом приклада по самому темени.
Слышу треск костей, падаю на бетон, растянувшись звездочкой. Башкой к спуску, валетом с пробитогорлым, что тоже не устоял на ногах, и чудом меня не задавил.
Изо рта идет пена, в мозг льётся кровь, от пробитых сосудов, а клетки дружным басом орут «караул!». Тут же соскакиваю и удар предельно доступной силы в живот оставшемуся в одиночестве средь живых бандиту! Используя и вес, и Силу, и то, что я его на две ступени выше!
Чуть не лишился собственной руки! — будь проклят этот проклятый бронежилет! — смотрю на свои бедные, маленькие, сломанные пальчики! И пулю по-прежнему торчащею из этой-же правой руки!
Смотрю на бандита — удар он явно почувствовал. Отступил на ступеньку вниз, чуть не потеряв равновесие, и вновь наставил на меня автомат, только уже дулом ко мне.
Хватаюсь за ствол, отводя в сторону. Выстрел! Один, второй, третий! Канонада! Сзади слышен звон рикошета, вслед за скачущими мячиками пуль. Искры, от сотен столкновений металл с бетоном, заливающих все нескончаемым фейерверком. Грохот, что оглушает, и создает ощущение проваливающейся земли, только усиливаемой вибрацией стен и пола…
Очередь кончилась, патроны все вышли. Левая рука, которой я отвел от себя в сторону автомат, онемела, и утратила чувствительность — она, дура, пыталась подавить чудовищную отдачу проклятого механизма! И отпустила его, только когда подергивание прекратилось… кажется, выйдя из игры надолго, и тоже схлопотав пару переломов.
А ведь еще есть грудь! Что обзавелась парой лишних дырочек меж ребер, от летающих повсюду за моей спиной пуль и осколков монолита бетона. Кажется, это именно камень и был, так как раны резанные, а не просто — дырки.
Человек, с автоматом, от происходящего немного опешил. Глаза — как у наркомана, как две монетки юбилейного рубля. Тело — столбом, а палец на крючке — жмет и жмет его рефлекторно. Отобрать оружие! — и я, игнорируя множественные переломы кисти правой руки, вырвал ею оружие из рук человека.
Взглянул ему в глаза — туго соображаешь, парень! Получи удар в челюсть с правой! — по всей лестнице разлетелись брызги крови. Моей крови! Нее, так мне его не убить! — еще один удар головой в живот, спуская с лестницы. И оставляя алый отпечаток крови на черном бронежилете! Моей крови отпечаток! Моего темени…
Оглянулся к трем поверженным телам. Да, теперь уже телам. Что горлопробитому, что мозгокипеченому, не повезло. И похоже, получать пули в броник, тоже не есть приятное чувство. Так что оба мертвы, присоединившись в поссмертии к свернутоголовому. И… у шеепробитого есть нож! За голенищем сапога! Прямо рядом со мной.
— Ах, ты еще жив! — сказал я, встав в полный рост, и взглянув с лестницы вниз, на ровную площадку бетона меж двух пролетов фигурных ступенек.
На отчаянно пытающегося перезарядить свой автомат человека, сидящего в углу, прижавшись спиной к стеночке, уперев ножки в последние ступеньки. Его руки трясутся, и магазин в пазик никак не попадает.
Кстати, заложники, во время перестрелки, благополучно свалили куда повыше. Видать здешняя пальба, им показалась не особо благонадежной. Что в принципе и не мудрено — наверху давно уже не стрелюют снайперы, а тут… кому-то из них явно досталось во время всей этой пальбы. Свежий кровавый шлейф тянущийся вверх, не может принадлежать ни одному из здесь лежащих трупов.
— А, ну хорошо — приметил я, как мужик внизу лестницы все же вставил магазин в автомат и потянулся к затвору — пока.
Швырнул нож, и… промахнулся! Железка звякнула об стенку совсем рядом с головой, и отлетела в сторону.
Вот тыж самонадеянная шваль! — мелькнуло в моей голове, когда я уже прыгал в сторону от прохода, через исцарапанные перила, ловя сто одну занозу, на другой лестничный пролет.
Лестничную шахту вновь заполонил грохот очереди.
Зубами вытащил занозы из ладоней, и пулю из своей правой кисти. Она, не зашла сильно глубоко, застряв меж лучевых косточек. Да и косточки сами не сильно помяла — поцарапала просто. Видать была уже на излете! Иначе бы обратила тут все в кашу.
О! Тридцать! — досчитал я последний выстрел магазина, подобрал автомат одного из покойников, передернул затвор, проверяя наличие патрона, и нечаянно выстрелив, нашел предохранитель, что и не стоял. Нашел переключение огня, что как мне и надо, стоял на одиночном. Лизнул металл винтовки для проформы, и выглянул на лесенку к выжившему.
— Не надо… — прошептал бандит, откидывая оружие.
Прицелился, совмещая мушку с целиком, как учил меня батя, и как учили все те инструктора на полигонах, за которыми я наблюдал в годы всеподлядности, и плавненько нажал на спуск.
«Бах!»
Промазал. Еще разок.
«Бах!»
— Аааа!
Ну, уже лучше. Еще разок!
«Бах!»
— Архаахрхр…
Не буду мучить!
«Бах!»
Встаю, осматриваю поле боя, заодно прислушиваясь, не притаились ли где еще гости, или не топают где еще враги. Снизу, сверху — кто их вообще знает?! Нет, только чей-то плачь. Позорище!
