— Через два дня, — мстительно ответила я.
Лицо Эдди ощутимо вытянулось, и он активно начал заедать свое горе. Петер недолго думая к нему присоединился. Какое-то время они молчали и сосредоточенно жевали, соревнуясь друг с другом в уничтожении моей еды. У меня начали появляться сомнения, что убийца — кто-то из них. Противоядие противоядием, но зелья они должны были съесть прилично. Неужели они оба ни при чем и должен прийти кто-то третий? Время шло, пирожки заканчивались, а никто больше не появлялся. Эдди мрачно жевал, прерываясь только, чтобы сказать мне укоризненную реплику, так что сторонний наблюдатель уверился бы, что я действительно что-то пообещала и не сдержала слово.
— Мне тоже кажется, что она торопится, — неожиданно поддержал его Петер.
— Вот-вот, послушай, что умные люди говорят, — оживился Эдди. — С приличным опытом в этом вопросе. Отрицательным, между прочим.
— Я попросил бы, — ощутимо напрягся Петер, — без этих ваших грязных намеков.
— Все, молчу, — на удивление покладисто ответил Эдди. — Но, детка, подумала бы ты еще, а?
Он тоскливо на меня посмотрел, даже особо не надеясь, что я ему отвечу. Я и не ответила. Нам же нужно, чтобы преступник проявил себя как можно скорее, а зачем ему надежду давать, что время еще есть? Правда, вот вопрос: был ли среди этих двоих убийца? А вдруг они сообщники и только притворяются малознакомыми? Моя подозрительность то вырастала до просто огромных размеров, то сходила на нет, и тогда мне начинало казаться, что никто из них не способен на такой ужас…
— Ладно, Гроссер, время позднее, — наконец сказал Эдди и отодвинул опустевшую тарелку, — нечего Штеффи надоедать.
— Он мне не надоедает, — возразила я, но уже чисто из упрямства.
— Надоедает, — мрачно ответил Эдди, — и тебе, и мне. Значит, у меня осталось только два дня повлиять на твое решение. Не густо… Штеффи, как я могу тебя убедить?
— Никак, — сказала я. — Инор Хофмайстер, я не собиралась за вас выходить.
— Подумай, пока время есть, — сказал Эдди. — Гроссер, вот чего ты расселся, как у себя дома? Уходить пора.
В этот раз Петер возражать не стал, я проводила их с Эдди до двери, тщательно ее закрыла и прошла в комнату, где сидел Рудольф.
— Интересно, кто из них кому помешал? — расстроенно сказал он.
— Пирожки ели они оба, — ответила я. — Как ты думаешь, преступник принял противоядие заранее или выпьет сейчас?
— Да он может вообще ничего не делать! — в сердцах сказал Рудольф. — Все эти алхимические штучки выходят естественным путем через пару дней. За это время вряд ли кто-то будет на них ментально воздействовать. Вот ведь гад этот Хофмайстер, что ему стоило поторчать у своих орков еще один день?
— Ты на него совсем не думаешь? — уточнила я.
— Думаю, — ответил он. — Он мне даже больше Гроссера подозрителен. Но почему, понять не могу. Боюсь, больше из-за того, что он к тебе прилип, как пластырь.
— Но они оба могут быть невиновны. А настоящий преступник решил, что при двоих свидетелях слишком рискованно. Мне о них не хочется плохо думать, понимаешь?
— Не хотел бы тебя расстраивать, — заметил Рудольф, — но для ментального воздействия совсем не нужно заходить в квартиру. Пирожки облили, а воздействия не было. Кстати, давай остатки для анализа, завтра узнаем, чем их пропитали.
— Так нет остатков, — ответила я. — Они все съели.
— Как все? — потрясенно сказал Рудольф. — Там же много было.
— А они много и едят, как я успела заметить.
— Ладно, а тот, для имитации который, где? — вспомнил он.
— Так там самый кончик был, я его и… — смущенно сказала я. — А то, что от него отрывали, в канализацию спустила, чтобы, не дай Богиня, не заметили и не заподозрили чего.
— Да что ж ты так любишь все в канализацию спускать! — возмущенно сказал он. — Что мне теперь Шварц скажет?
— Что нужно было отложить один верхний для анализа.
Мой ответ Руди совсем не смутил.
— Да кто знал, что они все сожрут! — возмущенно сказал он. — Да что за день такой неудачный! Еще и Хофмайстер нагло к моей невесте начинает подкатывать, чтоб его орки в Степи закопали!
— У нас же фиктивная помолвка, — напомнила я в надежде, что сейчас он ответит — ничего подобного, он расторгать помолвку не собирается, а значит, она самая что ни на есть настоящая.
— Но он-то этого не знает, — ответил Рудольф. — Ладно, пойду я. Мне еще отчитываться о сегодняшней неудаче.
— А я?
— Не бойся, ребята там всю ночь продежурят, на всякий случай. Или, — он хитро улыбнулся, — ты намекаешь, чтобы этой ночью я лично тебя охранял? Так я всегда «за».
Его руки неожиданно оказались на моих плечах, глаза уставились со странным, вопрошающим выражением в мои, а губы, губы были так близко, что от поцелуя почти ничего не отделяло. Хотелось прижаться к нему, ощутить тепло и защиту, которых мне не хватало и которые обещали его прикосновения.
— Знаешь что, Брайнер, иди ты, куда собирался, и не возвращайся ко мне, — зло ответила я и вырвалась. — Тоже мне, охранник выискался.
Он хохотнул и убежал наверх, а я громко хлопнула дверью. Нет, верну ему браслет сразу, как все закончится. Нельзя позволять себе мечтать. Для таких девушек, как я, все это плохо заканчивается.
Ночь прошла спокойно. Казалось, что и наступивший день ничем не будет отличаться от череды таких же, но уже прошедших. Затишье утром, наплыв покупательниц ближе к обеду и опять затишье, во время которого инора Эберхардт отправила меня поесть. По дороге я пыталась найти подтверждение словам Рудольфа о моей охране, но никого не увидела. Из-за этого становилось все тревожнее, пусть я и понимала, что настоящий профессионал потому и называется профессионалом, что заметить его невозможно. Ни мне, ни преступнику, который должен быть уверен, что его планам ничего не сможет помешать. Во всяком случае, со стороны Сыска. Кто кому вчера помешал и помешал ли, так и осталось для меня неясным. Но так как никто больше не появился, то и подозрение пало на этих двоих, перемещаясь с одного на другого, но так ни на ком и не останавливаясь окончательно.
В кафе я ждала, что Рудольф ко мне подойдет. Иногда он тоже здесь обедал, но сегодня я его так и не дождалась, хотя старалась есть как можно медленнее. Тарелка опустела, а он так и не появился. Пришлось утешить себя, что он очень занят моей безопасностью, и пойти на выход. Никого и ничего подозрительного рядом со мной не было, но нервничать я не переставала. Эта неопределенность выводила меня из себя.
Когда я вернулась в магазин, там совсем не было покупателей, но зато был Петер, который что-то рассказывал иноре Эберхардт, а та выслушивала его со своей обычной благожелательной улыбкой. Насколько я поняла, речь опять шла о его неудачах в поиске работы, подходящей для столь высококвалифицированного мага, как он.
