Ознакомительная версия.
Чародей взревел от боли, и в ту же секунду черное щупальце, душившее Глеба, отвалилось от его шеи и упало на холодную землю.
Пастырь резко повернулся к Рамону и, выставив перед собой растопыренные руки, яростно прокричал:
– Пусть адские псы разорвут тебя на части, толмач!
В то же мгновение два больших, поросших вековым мхом валуна, лежавших у дверей храма, превратились в огромных черных псов, вскочили на ноги и бросились на Рамона.
Глеб подхватил с земли скорострел и выстрелил Пастырю в грудь. Но чародей с ледяной усмешкой шагнул в сторону и раздвоился. Стрела вонзилась в стену между двумя белыми фигурами.
Пастырь снова шагнул в сторону, и там, где он только что стоял, остался третий двойник. Вперив в Глеба злобный, насмешливый взгляд, чародей принялся кружить вокруг него, и на каждом месте, где он только что стоял, появлялся его двойник. Не прошло и трех секунд, как Глеб оказался окруженным двойниками Пастыря.
Глеб выстрелил в одну из белых фигур, но стрела прошила пустоту и воткнулась в стену. Он выстрелил еще раз, но с тем же успехом.
– Неплохая попытка, ходок! – жутким хором проговорили Пастыри. – Попробуй еще раз.
Глеб попробовал. И снова промах. Белые фигуры захохотали и принялись кружиться вокруг Глеба в дьявольском хороводе. Глеб завертелся на месте, пытаясь определить, который из дюжины Пастырей настоящий.
И тут Хлопуша, лежавший к чародею ближе всех, подхватил с земли горсть праха и швырнул его Пастырю в лицо. Чародей зажмурил глаза и закашлялся.
Белые фигуры исчезли. Глеб вскинул скорострел и нажал на спуск. Передернул скобу и нажал еще раз. А потом еще. И еще. Выпустив четыре стрелы, он опустил скорострел и, тяжело дыша, взглянул на Пастыря, пришпиленного стрелами к стене храма, подобно огромной белой бабочке.
Из пробитых запястий и плеч на белую хламиду потекла черно-багровая кровь.
– Нет… – хрипел чародей, извиваясь и пытаясь ухватить стрелы зубами. – Нет…
Но зубы Пастыря щелкали впустую. Глеб убрал скорострел в кобуру и вытянул из ножен меч-всеруб.
– Ты хотел почувствовать себя Богом? – холодно проговорил он. – Теперь ты на кресте, как и Он. И что ты ощущаешь?
– Это еще не конец… – прошипел чародей, глядя на Первохода налитыми кровью глазами. – Я вернусь за тобой!
– Из ада не возвращаются, – отчеканил Глеб. – Пусть черти обглодают твои кости, фокусник!
Глеб сжал рукоять меча обеими руками, размахнулся и одним ударом снес чародею голову с плеч. Затем опустил окровавленный меч и подошел к Бровке. Девушка уже приподнялась с земли. Глеб протянул ей руку и помог подняться на ноги.
– Как ты себя чувствуешь, Бровка?
Девушка усмехнулась:
– Как будто меня разжевали и выплюнули.
Глеб снял с пояса флягу и протянул Бровке. Затем повернулся к Хлопуше и спросил:
– Как ты узнал, который из них настоящий?
– Муха, – ответил тот.
– Муха?
Хлопуша кивнул:
– Да, муха. Она села чародею на лицо. Должно быть, почувствовала, что он упырь.
В двух саженях от здоровяка толмач Рамон, кряхтя и постанывая, поднялся с земли.
– …Die cane maledetto… – бормотал он, морщась от боли в ушибленном плече. – Эти псы были как настоящие. Ненавижу собак. Клянусь айдесским богом, как же я ненавижу собак!
Глеб посмотрел на небо. Прямо над ним висело созвездие Ориона, похожее на огромное распятие.
– А может, Ты и не воскресал? – тихо спросил Глеб, обращаясь к созвездию. – Может быть, ты такой же мертвый, как падшие боги Гиблого места? – Глеб вытер рукою сухие глаза и опустил взгляд: – Ладно… Воскрес ты или нет, но у меня есть работа, и я должен ее доделать.
Когда Глеб шагнул в храмовый зал, мальчик стоял посреди зала, но… это уже был не мальчик. Это был коренастый уродец, ростом с юношу, но невероятно мускулистый. Кожа его – серая, бугристая, похожая на панцирь – казалась невероятно крепкой, и, скорее всего, таковой и была.
Широкая пасть уродца устрашала огромными зубами, одного взгляда на которые хватало, чтобы понять – эти зубы перекусят все, что угодно.
Глеба прошиб пот. Он облизнул пересохшие губы и потянул из ножен меч. Мускулистый уродец ринулся на Глеба. Глеб махнул мечом. Уродец вскинул руку, и в руке его тотчас появился щит. Меч Глеба глубоко вонзился в щит. Уродец резко отвел щит в сторону, и меч Глеба переломился у самой рукоятки.
– Ах ты, тварь! – рявкнул Глеб и выхватил из-за спины скорострел.
Однако выстрелить он не успел. Уродец подпрыгнул, вырвал скорострел из рук Глеба и разбил его в щепки об каменный пол. Глеб попытался схватить уродца, но чудовище перехватило руку Глеба, резко вывернуло ее, а затем ухватило Глеба за куртку и швырнуло об стену.
Силища у маленького урода была неимоверная. Глеб поднялся на ноги и сплюнул кровь. Теперь он был безоружен. Глазки уродца вспыхнули кроваво-красным светом. Он защелкал острыми, как бритвы, зубами и двинулся на Глеба.
Бровка вбежала в зал и быстро встала между ними.
– Нет! – крикнула она. – Не надо!
Уродец остановился и уставился на девушку злобными глазками. Бровка улыбнулась чудовищу обескровленными губами и мягко проговорила:
– Не бойся нас, малыш.
Уродец усмехнулся.
– С чего ты взяла, что я вас боюсь? – пролаял он страшным голосом, который не мог принадлежать человеку.
Бровка протянула к твари руку.
– Какого черта ты делаешь, Бровка? – окликнул ее Глеб. – Он ведь не человек.
Бровка шагнула к уродцу.
– Не бойся нас, – повторила она. – Ты всего лишь маленький, испуганный мальчик. Ты растерялся и не знаешь, что тебе делать. Но я помогу тебе.
– Ты поможешь мне? – Чудовище ощерилось, обнажив два ряда острых зубов. – А кто поможет тебе?
Пальцы Бровки коснулись безобразной морды уродца. Но вместо того, чтобы отхватить ей зубами руку, уродец внезапно поник и понурил голову.
– Не бойся, – снова повторила Бровка. – Ты не один.
Она прижала уродца к себе и погладила его по голове. И вдруг все кончилось. Уже не безобразный уродец, а обыкновенный мальчик рыдал у Бровки в объятьях, а она гладила его по голове и тихо приговаривала:
– Ну, чего ты?.. Чего?
– Я… деда убил… – рыдал мальчишка. – Ударил веслом…
– Это не ты. Это Гиблое место. Оно одурманило вас.
Мальчик отпрянул от Бровки и, всхлипывая, достал из кармана штанов небольшой предмет, похожий на радужный лепесток.
– Вот! – сказал он и протянул лепесток Бровке.
– Что это?
– Дед вынул эту штуку из рыбьего брюха.
Бровка взяла радужный лепесток, повертела его в пальцах, затем протянула Глебу.
Мальчик ткнулся лицом Бровке в грудь и снова заплакал. Его худенькие плечи вздрагивали от рыданий.
Ознакомительная версия.
