Есть такой вечный славянский вопрос: за что хвататься? Уже копаясь в бумагах Наума, Упрям определил себе наипервейшей задачей хорошенько подготовиться к завтрашнему Смотру. А дальше — уже по возможности, смотря что попадется под руку.
Но первой находкой, как назло, стала та книга, по которой Наум собирался зачаровывать ножны для княжеского меча. Нужные места были подчеркнуты свинцовым карандашом: необходимые знаки, условия, заклинания — захочешь, не ошибешься. Упрям, однако, поборол искушение немедля приняться за волшбу. Решил — значит решил: сначала Смотр, потом остальное.
Наум, невзирая на годы, отличался превосходной памятью, однако в наиболее важных вопросах предпочитал детально (скрупулезно, как он порой говаривал) заносить все на бумагу. Особенно если это касалось главнейшей обязанности — ярмарочного надзора. В его рукописях были отражены волшебные торги за много лет — настоящая летопись Дивнинской ярмарки.
Последние три года чародей брал с собой Упряма на Смотры — привыкай, ученик, осваивайся. Хотя уже ясно было, что Упрям не успеет получить должное образование о той поры, когда Бурезов полностью сменит Наума на посту дивнинского чародея, ни учебы, ни опыта это не отменяло. И Упрям был уверен, что соблюсти внешний обряд Смотра сумеет, даже в одиночку проведет его. Но этого мало! Чтобы от надзорного чародея был толк, необходимо знать каждого продавца, помнить все его свычаи и обычаи, разбираться в его приемах и уловках… Немыслимое дело для новичка. Но, по счастью, у Упряма был список Маруха.
Ярмарочные записи обнаружились в трех сундуках, запертых на ключ — волшебный, конечно. В прошлом году Наум изготовил второй для своего ученика и доверил ему заветное слово, так что сундуки открылись без заминки. Но сами записи тоже требовалось расколдовать. Человек, не знающий этого, доберись он до содержимого сундуков, обнаружил бы чистые листы церейской бумаги и пергаментные свитки без единого знака. Более того, волшебные чернила полное содержание записей открывали только по слову учителя. Упрям же на разных ступенях ученичества способен был открыть только часть записей — с каждым годом все большую.
Была у Наума предусмотрена и еще одна защита от соглядатаев — он пользовался тремя видами тайнописи, которые сам и разработал. Столь замысловатые меры предосторожности всегда удивляли Упряма. Это в Тверди-то, столице мирной! Наум отвечал: у чародеев особая жизнь, надо быть готовым ко всему.
В прошлом году Упрям уже работал с ярмарочными записями — но под зорким оком учителя, который помогал справиться с защитными чарами и подсказывал, на что следует обращать внимание. Сегодня все предстояло сделать самому.
Упрям разложил записи на столе и промолвил заветное слово. Мягкое золотистое сияние облекло свитки и листы, на них проявились знаки. Не без удовольствия ученик чародея отметил, что записи открылись ему самое меньшее наполовину, иные даже на три четверти. В прошлом году ему досталось много пустых листов, а исписанные до се редины можно было считать удачей. На сей раз девственную чистоту сохранили три свитка и две пачки бумажных листов хранившиеся между плотными дощечками. Их Упрям сразу вернул в ближайший сундук (мимоходом подумав, что наверняка перепутал место хранения, но какое теперь это имело значение?) и осмотрел свой волшебный «улов».
После чего отправил в сундуки еще две трети записей.
Тайнописи Наума имели имена: глаголица, рекша и несказана. Первую Упрям знал в совершенстве, вторую еще не доучил, а о знакомстве с третьей только мечтал. Несказане Наум доверял самые главные наблюдения, открытия, размышления. И, как выяснилось, большую часть «ярмарочной летописи».
Однако и оставшееся наводило на мрачные размышления — с этим можно неделю провозиться. Упрям тяжко вздохнул, но взял себя в руки. Ничего не достигает тот, кто ничего не делает!
В первую очередь он восстановил по памяти список Маруха, после чего стал искать имена из него среди заметок чародея.
Первым ему попался вязантский торговец редкостями и древностями по имени Израэль Рев. Марух сообщил, что он везет в Дивный предметы антийских богослужений какого-то не очень приятного культа, последователей которого около тысячи лет назад все добрые люди (и нелюди) привечали, распознавая в толпе, исключительно дубьем. Этот кровожадный оргиастический культ (Марух так и сказал: «оргиастический», тут же признав, что не имеет ни малейшего представления о значении этого слова, просто повторяет сказанное Израэлем Ревом, который почему-то наотрез отказался объяснять что-либо упырю) вызвал интерес некоторых отшельников-проповедников далекого Шираза (опять-таки, Марух говорил это со слов торговца, искренне недоумевая, откуда в диком Ширазе взялись люди, способные понимать слова вроде «оргиастический» и много ли можно напроповедовать, будучи отшельником). Да, видимо, любомудрствующих отшельников оказалось в Ширазе маловато, и часть предметов так и осталась непроданной. С большим трудом Рев сбыл обрядовые одежды каким-то уединенно живущим рыболовам на берегу Каспия, выменяв на кости морского древнего чудовища, которыми можно б вызывать бури. Эти кости он пробовал продать в Итиле, но даже при добавлении к ним подробного описания обряда покупать их никто не захотел. Городская стража, по совету ханского мага, сделала Реву предупреждение, чтобы он и думать забыл о торговле. Однако купец не унимался. Чем-то, видимо, этот Израэль Рев сильно задел Маруха, о злоключениях торговца упырь рассказывал особенно подробно, даже с удовольствием.
Выйдя на след морских разбойников, прятавшихся в дельте Волги, Рев сначала весьма заинтересовал их редким товаром. Но и тут его постигла неудача. Колдун, бывший в советниках у главаря шайки, едва вникнув в детали зловещего обряда, без размышлений дал главарю совет, быть может, впервые в жизни обойдясь без многозначительных иносказаний: Израэля умертвить, кости чудовища предать морю, а на рыбацкое поселение, занимающееся богопротивными обрядами, накапать итильским жрецам. И главарь последовал совету. Израэль Рев уцелел только потому, что в этот миг наблюдавший за ним упырь помог торговцу сбежать и устроиться под вымышленным именем на один из кораблей, идущих вверх по Волге.
Записи Наума свидетельствовали, что Израэль Рев появлялся в Дивном дважды — четырнадцать и двенадцать лет назад, продавал хрустальные шары для ясновидения (не очень хорошо работавшие, если рядом не звучало ассирийское наречие, которое в наши дни и за морем не всякий мудрец знал, но красивые, редкие и потому безумно дорогие). Ясновидение ни в каком своем проявлении не относится к запретной магии, так что товар разошелся бойко, но лишь в первый раз. Во второй приезд Израэль обнаружил резкий спад спроса, но, кажется, не сильно расстроился и поехал с хрустальными шарами в Ладогу.
