Ничего больше не хочу.
Перевернувшись на спину, я смотрю чётко перед собой, наверх. Мёртвый пейзаж. Небо кровавое. Будто израненное до невозможности. Две радуги полностью замерли и теперь будто нарисованные. Очень неудачно нарисованные. Будто распадающиеся. Посмотрел по бокам. Трава тоже приобрела алый оттенок и высохла. По всей земле трещины.
Если описать всё, что я вижу, одним понятием, то это "кровавая пустошь".
Лучше бы промежуточное пространство оставалось чёрным. Оно ужасно давит на психику… наверно… даже думать больше не хочу… больно…
— Мда… кажись, это твой предел.
Может и так. Предел и конец. Ради чего вообще я старался? Чем я занимаюсь?
— Как можешь описать своё состояние?
…Никак.
— Что, даже матом не ответишь? Тогда всё реально плохо.
А… чей это голос? Лёжа подняв голову, я обнаружил силуэт, стоящий сразу за мной. Довольно мутный, да и взгляд вверх ногами не способствует чёткости… но лицо я узнал.
— Привет, Рейнольд.
— О, поздравляю. Заметил меня, наконец. Индеец "зоркий глаз".
— Ты откуда тут?
— Не знаю. А ты?
— И я не знаю.
— Мда, беда. Будешь тут валяться?
— Мне… надо продолжать?
— Нет. Насколько я вижу, моя боль тебе не по зубам. Твоё сознание растворится тут, если продолжишь.
— Откуда тебе знать?
— Ты себя со стороны просто не видел. Жалко выглядишь, мягко говоря. Поднимайся. Тебе надо хоть чуть-чуть оклематься.
Он взял меня за руку, поднял и, перекинув руку через шею, помог мне доковылять до одной из качель. До этого они выглядели ухоженно. А теперь облезшие. Ржавые. Будто заброшенные на века. На них и сели. Места хватило обоим. Так и сидели некоторое время, слегка покачиваясь под звуки противного, но чем-то успокаивающего, скрипа металла.
Не знаю сколько понадобилось времени, чтобы до меня дошло, что он смог коснуться меня в нынешнем, бесплотном состоянии. Стало немного легче.
— Ты давно тут? — спросил я.
— Относительно. С того момента, как началась моя совместная жизнь с Лерой.
— А… когда это пространство наполнилось красками… а чего только сейчас себя показал?
— Ммм… сложно сказать… я вроде как осознавал себя, но не контролировал… вроде и хотел обратиться… но не хотел… или не мог… здесь вообще мало что понятно.
— Понятно…
— А, может, я просто хотел помучать тебя за то, что залез мне в душу.
— Эй! Я для кого старался всё это время?!
— Шучу. Я пытался тебя окликнуть, но ты долгое время не обращал на меня внимание.
— Ох… вот как… так это был твой голос… кстати, "здесь"… это где?
— Ну… я бы назвал это место "чертогом души".
— Твоей или моей?
— Общий. Видишь те линии в вышине? Могу предположить, что это наши линии душ. И они уже слишком близко подошли друг к другу.
— А… да… поначалу они были далеко друг от друга… а сейчас близко.
— Да. Та, что поменьше — твоя. Что не говори, но ты слабее меня, и опытом жизни, и силой воли. И сейчас она распадается. Больше тебе тут находиться нельзя.
— Я не знаю, как выйти. А что будет с тобой?
— Раз я очухался тут, то и снаружи скоро очнусь. Наверно. Хотя, не уверен, что мы запомним этот наш разговор. Не могу даже наверняка сказать, какая часть меня сейчас с тобой говорит. А на счёт выхода… есть одна идейка. Идём.
Он встал и пошёл. Я поплёлся за ним.
— Ты всё время живёшь с этой болью?
— Да. От неё никуда не деться. И она не проходит, сколько бы времени не прошло. Говорят, со временем любые раны заживают. Это правда. Только ни одна скотина не предупредила, что в такие моменты время может останавливаться. А тебе лишь остаётся жить тем адским днём, когда всё случилось. Прокручивать его раз за разом в некой невменяемой надежде, что однажды наступит момент, когда удастся всё исправить. А он не приходит и не приходит. А отказаться от этой мысли ты не можешь. Ведь стоит тебе это сделать… и тогда всё. Тебе конец. Окончательно и бесповоротно.
— Повторение одного и того же действия… раз за разом… раз за разом… в надежде на изменение.
— Выцепил фразу из моих воспоминаний? Ну да. Лучше и не скажешь. Это именно то, чем я и живу. — сказал он, взяв меня за плечо и поставив перед собой.
— Безумие.
— Безумие. — подтвердил он и от души пнул меня в грудь.
Падения на землю я не почувствовал. Я даже не заметил, как он подвёл меня к краю обрыва этого островка и сбросил меня с него.
Падаю…
Но страха нет.
Скорее, облегчение.
Как я сам об этом не догадался?
Наконец-то всё закончится. В любом случае.
А он смотрел на меня с обрыва… оставшись в этом аду.
И его лицо… когда он выпнул меня, оно искривилось до неузнаваемости.
Маниакальная хищная улыбка… и глаза в кровавых слезах, переполненные скорбью.
Видимо, именно в этот момент я увидел истинное лицо человека, по имени Рейнольд Найтингейл.
=============================================================================
Чувствую тепло.
Но не обычное. Скорее, тёплые объятия.
Не могу пошевелиться. Будто всё онемело. И глаза не могу открыть. Они будто свинцом налиты. Слух… вроде, в норме. Слышу какие-то звуки. Всхлипы… кто-то тихо плачет. Очень близко. Кажись тот, кто меня и обнимает.
Пытаюсь открыть глаза. Тяжело, но начинают поддаваться.
Всё расплывается. Я нахожусь в каком-то помещении. Сам лежу в какой-то капсуле с полупрозрачной жидкостью. К голове что-то пристёгнуто. Судя по всему — медицинское помещение. Где я на этот раз оказался? И почему такая тяжесть в теле?
Моя очередная попытка пошевелиться не осталась без внимания. На мне лежала девушка с красными волосами. Какой ностальгический цвет. Видимо, это она и всхлипывала.
— Нил? Нил! Очнулся! Ты очнулся!!! — начала она кричать и хватать меня за голову, совершенно не обращая внимания на жидкость, в которой я лежу.
— Очнулся?! — подбежала ещё одна девушка с мелированными волосами голубого и белого цветов.
— Вроде. — попытался я ответить, но голос был хриплый и отдавал болью в горле.
— Слава богу, слава богу! — радовалась та, что у меня на груди, вновь в неё вжавшись.
Значит… я вернулся в реальность? Всё закончилось? Ну наконец-то.
— Сколько пальцев я показываю? — спросила вторая, показав мне… сколько там?
— Расплывается… плохо вижу. Пять?
— Четыре. Ну по крайней мере, ты мыслишь и отвечаешь на вопросы. Уже неплохо. А зрение скоро восстановится. И следи за речью. Ты говоришь на основном языке Доминиона. — сказала она и начала снимать с моей головы пристёгнутую хреновину.
О, блин… даже не обратил внимание на произношение. Вот тебе и научился. У разноцветной знакомый голос… А! Это же Лейси! Отвык от её настоящего облика — слишком долго смотрел на нее, как на приведение. Да и с начала войны она больше не появлялась.
— Что с голосом? — прохрипел я.
— Сорвал от перенапряжения голосовых связок. — ответила она, не отвлекаясь от действий с техникой.
— Ты кричал. — послышалось с груди. — Долго и страшно кричал. Никогда не слышала более страшных и отчаянных криков. Почему ты не сказал, что это было опасно?! Ты хоть представляешь, как я испугалась?!
— Извиняюсь, извиняюсь… сколько лет я здесь пролежал?
— Лет? Прошло только четыре дня реального времени. — ответила Лейси.
ЧЕТЫРЕ ДНЯ??? Всё, что я видел… длилось всего четыре дня?! Херасе… я был уверен, что не один десяток лет прошло…
— И? Как всё прошло? У нас получилось?
— Не уверена. После событий 1265 года, сознание Рей… Трая начало самостоятельно восстанавливаться, и я не стала вмешиваться в процесс. Но после смерти Леры я потеряла контроль и уже даже с тобой не могла вступить в контакт.
— А… так вот почему ты больше не появлялась.
— Прости, я не ожидала, что могу так легко потерять контроль над ситуацией.
— Ничего… это с самого начала была отчаянная авантюра. Как Трай?
