кнопок и сообщение зациклилось, повторяясь каждые несколько секунд. Наконец он снова повернулся к блондинке:
— Ты, кажется, состоишь в ополчении… — с намеком бросил он.
— А ты, кажется, не причастен к смерти Леры? — как можно решительней, в лоб сказала Николь.
Шеф на какое-то время замолчал, внимательно оглядывая мониторы.
— То была трагическая случайность. Я просто пытался помочь ей успокоится. Хотел избавить от всех этих глупых фобий и объяснить, что покидать город очень опасно… Все оказалось сложнее, чем я думал. Она сошла с ума не из-за этого. — наконец уклончиво ответил он.
— Ага, конечно! Психопат чертов… — сквозь зубы процедила Николь.
Раздраженный блеск в ярко-красных глазах заставил сердце девушки стучать быстрее.
— Оружие можешь взять отсюда. — безэмоционально отрезал шеф, приближаясь к оружейной стойке и выбирая себе пистолет. — Я отправляюсь на склад… Но сначала зайду кое-куда. — нехотя добавил он, открывая дверь.
— Да катись ты куда хочешь! — плюнула блондинка, не шелохнувшись с места.
Она с трудом боролась с подступающим бешенством. Еще позавчера она спокойно сидела в их с Рене домике и, зевая, смотрела с ним его тупые мультики для умственно отсталых. Она была обычным человеком в обычном месте в совершенно невероятной ситуации, но с великой целью. А сейчас она оказалась всего лишь пешкой в руках какого-то непонятного экстрасенса. Телепата, с манией к нагнетанию таинственности и наполеоновскими планами по построению светлого будущего. Или темного — кто его знает. И еще это непонятное чувство, будто на самом деле главный тут отнюдь не этот красноглазый…
— Достало… Пошли все нахер! Пусть хоть этот однорукий маньяк им всем глаза на жопу натянет… Где там этот долбанный задрот? — заворчала девушка, нехотя поднимаясь с мягкого сиденья и приближаясь к оружейному стенду.
Пусть ей было плевать на шефа так же, как и на большинство людей обитающих в городе. Но уходить, бросая Рене в одиночестве, Николь никак не собиралась.
Глава 16
Первое чувство, что посетило меня, — это нестерпимо соленый привкус крови во рту. Проведя языком по щеке наткнувшись на что-то острое я быстро бросил эту затею. В глазах было совсем темно и я уже испугался, что лишился зрения, но через секунду сообразил, что мне на спину давит что-то тяжелое. Упершись рукой о бетонный пол, я с трудом скинул с себя какой-то гнутый железный лист. Одного взгляда на железку хватило, чтобы понять откуда она. Чертовы ворота…
Я уселся на колени и проморгался, пытаясь оглядеться. Освещение не работало от слова совсем и если бы не всполохи пламени, которое горело то тут то там, то было бы вообще ничего не видно. Ощупав лицо, я с удивлением обнаружил какой-то посторонний объект. Крякнув от острой боли я удивлением вытащил из щеки кусок металла.
Твою же мать, как мне херово… Еперный театр, что же за пиздец. Ох елки. Если бы я был в компьютерной игре, моя полоска жизни была на нуле. Башка-то как кружится. Ух…
Судя по разрухе, мой план таки удался. Джип, нагруженный по самую жопу всякой херней — таки бабахнул. Да так, что никакие ворота не выдержали. Правда, я надеялся что он успеет доехать до тоннеля, а прапорщик решит что мы убегаем и ломанется за ним… Ох елки, как же херово.
Я с трудом попытался встать, но не удержавшись, снова грохнулся на пол. Кажется, тут лужа моей блевотины… Блин, прямо лицом туда. А это еще что?
Снова усевшись на колени, я удивлением увидел мелкую девчушку, которую, должно быть, прикрывал своим пузом, пока валялся в отключке. Арфа болезненно морщилась, из ушей и носа тонкими струйками текла кровь, а вокруг рта была видна… Тьфу, она еще и меня заблевала! Вот гадина мелкая!
Обернувшись, я увидел сидящего на столе Кабанова, которого самозабвенно рвало себе под ноги и валяющегося мешком Пугачева. Надеюсь он там живой. Я снова попытался встать. Медленно-медленно, борясь с головокружением и упершись рукой о стену. Не с первого раза, но мне все же удалось. Глядя сквозь пролом в воротах, я видел как горят ошметки машины, осколки деревянных столов, резиновые покрышки, ящики. Дым поднимался куда-то к высокому потолку, чтобы затем, бурным водопадом нестись к выходу в тоннель. Это правильно, это хорошо, что потолки такие высокие. А то угорели бы нахрен.
Я хотел присесть на стол и помочь Арфе подняться, как вдруг, краем глаза, заметил какое-то движение в дыму. Я решил что мне показалось и это всего лишь тень от пламени, но движение повторилось. Я снова проморгался и с трудом принялся протискиватся сквозь разнесенные ворота. Снаружи творился полный пиздец. Повсюду были разбросаны части машин, вперемешку с кусками человеческих тел. Под ногами тлела то ли обмотка провода, то ли чьи-то волосы. Епт твою мать. Люди же… Тут же люди были. И их всех вместе с прапором… Ох е-мое.
Наступив на чью-то оторванную, обугленную руку, я испуганно отступил, нервно сглатывая. В голове почему-то возникло изрытое морщинами лицо офицера-воспитателя и из глубин сознания возник далекий, давно позабытый детский страх. Контузило походу. Ну да, а как иначе-то.
Я переступил через руку и прошел несколько метров вперед, огибая чадящую покрышку. Впереди ковылял прапорщик. Вернее, то, что он него осталось. Броня вся покрылась сажей и копотью и уже ничто не напоминало о былом тусклом поблескивании. Весь доспех был поломан, искорежен и будто вмят сам в себя. Он шел, с трудом переставляя левую ногу с которой текла какая-то жидкость. Кровь вперемешку с маслом, что ли… Даже через муть в глазах, я видел, что каждый шаг дается ему с огромным трудом и болью. Но он был жив! Неубиваемый пидор!
