закричал:
— Вам что жалко для меня воды? Неужели настолько жадные?
Но Марион не стал отвечать, а лишь взмахнул рукой ещё раз и заставил Деяна пролететь над ним и встать в самый конец их процессии, если это конечно можно было назвать процессией.
Деян же разозлился от того, что ему мало того не дали напиться вдоволь, так ещё и заставили полетать не за что ни про что, поэтому попытался подойти к эльфу, но сколько бы не делал шагов вперёд, он оставался на некотором расстоянии от самого мужчины.
— Да вы издеваетесь что-ли над мной? Что это значит? Неужели действительно так было жаль для меня пары чашек воды?
— Ты был точно таким же в прошлой жизни, — слегка улыбнувшись, произнес мужчина, но к счастью или к сожалению, никто не заметил, как уголки его губ приподнялись. — И сейчас ведёшь себя точно так же. Поистине забавно. Вероятно, создания, и в самом деле, перерождаются такими же, какими были в предыдущих жизнях.
— Да хватит уже нести всякую чушь про прошлую жизнь! Прошлой жизни не существует! Мы живём только раз. Только раз прямо здесь и прямо сейчас. Когда мы умираем, от нас волшебников остаются только браслеты и ничего боле. Так, что ваши слова о каких-то прошлых жизнях это — самая наиглупейшая чушь. И в них может поверить только такой недалёкий бедняк, как… — Деян уже собирался было вновь назвать фамилию Бажана, но воспоминания о том, как его шею этот самый Бажан сжимал так сильно, что перед глазами картинка начинала плыть, а потом грубо оттолкнул к стене, заставив удариться на столько сильно, что Деян в тот момент услышал звон в ушах, не позволили мальчику вновь произнести эту фамилию.
Что касалось браслетов, то после того, как волшебник умирает, от него в самом деле остаётся лишь один браслет, а тело рассеивается. Но если после того, как умирает эльф, после него остаётся цветок. И цветок такой, к какому роду принадлежит этот эльф, то в случае с волшебниками всё немного, но отличается.
Если те волшебники, которые покидают этот мир, так и не вступив в брак, то после них остаются лишь их собственные браслеты, содержащие лишь только часть их собственных сил. Но если волшебники, покидают этот мир, будучи в браке, то после них остаются не их браслеты. А браслеты их пар, которые были подарены при женитьбе или замужестве.
И если поначалу браслеты впитывались в тело, содержа в себе частицы сил дарящих и частичку души, то с годами все смешивалось и, тем самым, оставшийся браслет содержал в себе половину от прошлого хозяина и половину от того, кто умирал. Тем самым это показывало, что умирая волшебник, умирает ни один, с ним умирает и частица души того, кого он любил при жизни.
Но к счастью или к сожалению, не все волшебники любили друг друга при жизни, даже будучи годами в браке. Что весьма прискорбно. Да и не только волшебников это касается, что делает ситуацию вдвойне прискорбной.
И хотя Деян, по-прежнему считал себя знатнее и богаче Бажана, он не мог отрицать одного доподлинно и ставшего известным всем факта — Бажана лучше не злить, а иначе он покажет себя настоящего. И такого настоящего юного господина Вирлиона, хоть Деян и не хотел себе в этом признаваться, но он в самом деле боялся. Боялся настолько, что не мог описать ни единым словом. Хотя слов, в словаре анлисского языка существовало предостаточно.
И это путешествие, хоть и не было закончено, но уже заставило Деяна осознать многое и в том числе было — что иногда нужно, всё-таки держать рот на замке, а иначе будь готов принять последствия.
Но, словно назло, Бажан сам обернулся и спросил:
— Недалёкий бедняк, как кто? Как я? — мальчик улыбнулся, но в его улыбке не было ни единого намека на радость или веселье.
Но Деян не осмелился ответить. Он понимал, что это уже не та ситуация, как раньше, где он мог принизить кого-то. В ситуации с юным господином Вирлионом, всё было абсолютно иначе. Поэтому мальчик лишь только посмотрел в сторону, прикусив губу от того, что и хоть и этот Вирлион и был в самом деле, недалёким бедняком, но был тем, кто уделал самого Деяна Фирлиона. Сына всеми известного и почитаемого генерала Фирлиона. Но в отличие от отца, сын не был настолько смел и решителен. Но возможно, это пока что. И кто знает, быть может в будущем, всё изменится.
В конце концов, Анлиа́нр, столица королевства, тоже построилась ни за один год и даже ни за один десяток лет.
Как говорят умнейшие учёные — всему свое время.
Но Марион, к счастью или к сожалению, ответил за Деяна:
— Да, как ты. Что в этой жизни, что в прошлой, он считает себя лучше всех и особенно, лучше тебя. Тут уж ничего не попишешь.
— Это не так… — тихо попытался возразить Деян, но его ответ растворился в шуме шагов.
Мальчик и сам не понял почему решил возразить, но словно внутренний голос велел ему это сделать. Но как жаль, что этот внутренний голос затих также быстро, как и возник. И поэтому Деян не стал пытаться возразить вновь.
Но Марион, между тем, всё продолжал:
— К счастью или к сожалению, есть такие создания, которые рождаются спокойными и смиренными, не желая чего-то помимо того, что уже имеют и проживают свои жизни, не стремясь заполучить чего-то, что им не принадлежит и принадлежать не должно. Но есть и те создания, которые стоит им только увидеть этот мир, как в их, пусть и крохотных сердцах, но уже зараждаются семена гордыни и тщеславия. Но как бы было хорошо если бы были только одни такие семена, ведь с годами, из этих небольших семян вырастают целые деревья, плоды которых не ограничиваются лишь гордыней и тщеславием.
— А что же ещё тогда? Какие ещё плоды вырастают? — спросил, внимательно слушая эльфа, Бажан.
— Помимо плодов гордости и тщеславия, на деревьях вырастают плоды алчности, жадности, злобы и предубеждения. И даже если бы хоть один из этих плодов решил съесть червяк, то в тот же миг, стоило ему откусить хотя бы кусочек, как он покинул бы этот бренный мир. Ведь те плоды отравлены. Отравлены с самого начала, ещё когда были лишь небольшой горсткой семян.
— Но неужели нельзя ничего изменить? — вновь спросил Бажан.
— Едва ли. Но многие полагают, что в процессе жизни, мы, и в самом деле,
