Вооружившись ведром да тряпкой, юноша бойко спустился вниз, вбежал в зал и… обомлел, потеряв на какое-то время дар речи вместе с возможностью двигаться. Двери церкви были распахнуты настежь. На третьей по счету скамье от алтаря, широко расставив ноги и опершись локтями на колени, гордо восседал рослый дворянин и трапезничал.
Судя по дорогому дорожному костюму темно-коричневого цвета, мужчина был из благородного сословия, привык к походам и войнам, а также давно не ведал, что такое отсутствие средств. Высокие охотничьи сапоги плавно переходили в кожаные брюки. Верхнюю часть широкоплечего и наверняка мускулистого туловища прикрывала обтягивающая стан кожаная куртка с доходящим аж до подбородка глухим воротом. Все без исключения одеяние незнакомца было из кожи, очень гладкой, поблескивающей под лучами пробивавшегося внутрь церкви сквозь закрытые ставни солнца. Юный монах был несведущ в моде иных королевств, но мог точно сказать, что портной, пошивший такой странный наряд, не был ни жителем колонии, ни филанийцем. Кроме еще невиданного фасона платья поразил юношу и способ выделки шкуры неизвестного зверя, ставшего одеждой незнакомца. Поверхность кожи была идеально гладкой, не видно было даже швов, но в то же время она как будто состояла из отдельных квадратиков примерно одинаковой величины. Наверное, именно из-за этой особенности обработки материала монах не мог отделаться от ощущения, что храм посетил не человек, а принявший форму человеческого тела переросток-змей или ящерица, к тому же отбросившая хвост и отрастившая длинные черные как смоль волосы, ниспадающие на плечи и струящиеся блестящими ручейками по спине.
Лицо чужака удостоилось особого внимания буквально остолбеневшего Ну. Оно было божественно красиво, несмотря на раздувавшиеся, словно у жабы, щеки, постоянно находящуюся в движении нижнюю челюсть и кусочки зелени, прилипшие к губам и подбородку. Незнакомец ел быстро, хоть и тщательно пережевывая. Он запихивал съестное в рот, ничуть не заботясь о том, что некоторая часть снеди летит на пол и на его штаны чуть ниже широкого и тоже кожаного пояса.
Монах не моргая уставился на чужака и силился понять, кто же перед ним: воин, не доверявший эскулапам и поэтому всегда таскавший с собой обшарпанный ларь с пробирками да ретортами, или странствующий лекарь, использующий грозную абордажную саблю, сейчас покоившуюся на скамье, и два торчащих из-за пояса пистолета исключительно в качестве инструментов для приготовления зелий, мазей и смесей.
Появление в молельном зале юного монаха не лишило аппетита красавца-богохульника, скорее наоборот – возможность конкуренции раззадорила желудок, поскольку руки незнакомца заметно быстрее стали отправлять в рот редиску, лук и куски почти превратившегося в заплесневелые сухари хлеба. У Ну возникло подозрение, что запас убогой провизии мужчина не принес с собой, а бессовестным образом позаимствовал из церковной кладовой, дверь которой была открыта.
– Чего глазища сонные выпучил, малец? Подь сюды! – раздался мужской баритон, приятный, несмотря на то, что забитый едою рот незнакомца не смог правильно прочавкать больше половины звуков.
Пожиратель церковных запасов неожиданно выкинул вперед руку, не для того, чтобы поймать за полы рясы, а всего лишь жестом подозвать к себе юношу, что, однако, привело к совершенно противоположному результату. Монашек испугался, резко отскочил назад и стукнулся спиною о стену, с грохотом выронив из рук, к счастью, еще пустое ведро.
– Ты б поосторожней на стенку прыгал, так и подавиться с испугу можно, – проворчал незнакомец, вернувшись к поглощению пищи. – Что это у тебя, Ну, за манера такая – гостей акробатическими трюками встречать? Кстати, те еще упражняться да упражняться нужно, пока что погано совсем получается…
– Кто вы? Откуда имя мое знаете? – пролепетали побелевшие губы трясущегося со страху юноши, почти подростка.
– Меньше вопросов, мой друг, больше дела, – поучительно произнес мужчина, отправив в широко разинутый рот целый пучок жухлого укропа. – Чего замер, как будто сам Святой Индорий пред тобою явился, да еще нагишом? Беги за дружком-охотником, разговорчик важный к вам обоим имеется, а с каждым по отдельности речи задушевные вести – язык отвалится!
– Я позову преподобного отца Патриуна, вы ему можете изложить вашу просьбу, – пролепетал юнец, бочком по стеночке отступая к двери, ведущей в жилые помещения храма.
– Вот дурья башка! – выразил негодование мужчина, не сильно, лишь символически, ударив кулаком по скамье. – Говорят же тебе охотника позови! А к преподобному отцу не суйся, заболел он, пущай отлеживается!
Известие о недуге старенького священника, как ни странно, привело юношу в чувство. Он перестал обтирать рясой грязную стену, а заодно и прекратил испуганно трясти головою, что, надо признаться, со стороны казалось довольно забавным действом.
– Давай, давай, милый ты мой, неуклюжий да неповоротливый! Одна ножка здесь, другой уже в комнатушке Аке быть положено! – придав своему лицу строгое выражение, поторопил незнакомец монаха, а затем, чтобы окончательно успокоить и приободрить трусишку, более мягко добавил: – Я не чужак и не злодей, я внучатый племянник преподобного отца, кстати, зовут меня тоже Патриун. Поспеши наверх, милок! Времени мало, время не терпит!
Наконец-то монах очнулся и, кивнув, довольно шустро скрылся за дверью. Дракон полагал, что процесс пробуждения уставшего после ночного гулянья охотника займет, как минимум, четверть часа, и у него хватит времени, чтобы уничтожить все без остатка запасы съестного. Однако он ошибся, рослый охотник вместе с юнцом прибежали в зал уже через двенадцать минут, и последней полудюжине головок редиса все-таки удалось уцелеть.
Как и в прошлый раз, когда священника тряс за грудки озверевший чиновник, охотник появился в неглиже, а его кулаки угрожающе сжимались, поигрывая намозоленными костяшками. На воинственно нахмуренном лице Аке не было видно последствий ночного гулянья, скорее всего, он вообще не отлучался из церкви. Дракон лишний раз убедился, что был прав, предположив тесную, куда более прочную и продолжительную, чем узы охотничьего братства, связь между маркизом и ворчливым силачом. Аке явно выполнял приказ своего собрата по клану морронов, причем не только следил за священником, но и оберегал его жизнь от всевозможных неприятностей. Эффектное появление притворщика-охотника тоже косвенно свидетельствовало о правдивости речей маркиза. Пресловутый полковник действительно существовал, и морронам до сих пор плохо удавалось предсказывать его шаги, иначе бы Аке не пожирал незнакомца таким гневным взглядом, а сзади в его видавшие виды панталоны не был бы заткнут топор.
