Агата тяжело опустилась на стул, так что тот слегка откатился назад, а колесики жалобно пискнули. Так она и застыла: сумочка висит на локте, в руке ваза с розой; потом поднесла сжатую в кулак руку ко рту и заплакала.
Дверь на лестницу за ее спиной тихо закрылась. Это Тибо вышел из своего треугольного укрытия, где дожидался ее прихода. Он быстро подошел к столу, положил руки ей на плечи, склонился и поцеловал ее в макушку.
— Тише, тише! Все хорошо. Теперь все будет хорошо. Тише, не плачь. Разноцветная, разноцветная! Теперь я все понял. О, Агата, о, моя дорогая Агата! Разноцветная, разноцветная, разноцветная!
Агата отвела кулак ото рта (на костяшках остались следы зубов), опустила сумочку на пол и аккуратно поставила вазу на стол. На фоне кроваво-красных лилий за кареткой пишущей машинки роза выглядела очень строго и целомудренно. Не обернувшись, не подняв голову в ожидании поцелуя, ничего не сказав и вообще не издав ни звука, разве что тихо шмыгнув носом, Агата похлопала Тибо по руке, что по-прежнему лежала на ее плече. Спокойно, мягко, по-дружески. С жалостью.
— Разноцветная, — сказал Тибо. — Разноцветная.
Агата молчала и легонько поглаживала его руку.
— Разноцветная, Агата, разноцветная.
Она молчала.
— Агата, разноцветная?
Он не понимал, почему она не отвечает. Разве он не разгадал код? Разве он не заслуживает награды? Не снимая рук с ее плеч, он развернул стул, чтобы взглянуть ей в лицо.
— Не плачь. Больше не нужно плакать. Теперь ты будешь счастлива всегда. Ты подарила мне счастье, и я подарю его тебе. — Он поцеловал ее руку. — Тебе нравятся эти цветы? Все они для тебя. Жизнь в окружении цветов такая… — он сделал паузу, чтобы выудить из воздуха кавычки, — «разноцветная».
Агата почувствовала, что ее глаза снова наполняются слезами.
— Не плачь, ну не плачь же! — сказал Тибо. — Все хорошо. Теперь я знаю. Разноцветная. Я знаю, что это значит.
— Да, Тибо, я тоже знаю.
— Разноцветная.
Она подняла руку и прижала палец к его губам, чтобы он замолчал, но он, как полный болван, покрыл ее ладонь поцелуями и сказал:
— Я люблю тебя.
На эти слова, на самом деле, может быть только один ответ, и произнести его нужно быстро. Иначе очень скоро в воздухе повисает растерянное замешательство. А пауза длится. И длится. И превращается в томительную, неловкую тишину.
Агата отвернулась, медленно покачала головой и стала разглядывать пол. Наконец она проговорила:
— Я должна вам кое-что рассказать.
— Не нужно.
— Нет, нужно.
— Нет. Послушай, это же глупо. Я ничего не хочу знать. Это не имеет значения.
— Вы должны это знать.
— Нет. Лучше посмотри на эти цветы! — Тибо провел рукой над орхидеями, которые вдруг чрезвычайно его восхитили.
Агата промолчала.
Вниманием Тибо завладел горшочек с маргаритками, стоящий на другом конце стола. Он подошел к нему и зарылся носом листья.
— Значит, вы и Стопак, — сказал он, — решили попытаться начать все сначала? Это хорошо. Это… Ээ… Я рад за вас. Правда.
— Нет Тибо. Я ухожу от Стопака. Уже ушла. К другому.
— Когда же вы успели? Ведь вчера вы сказали мне… А теперь говорите, что у вас появился кто-то другой!
— Это не так. Я знаю его очень давно.
— И все это время… Все эти наши обеды!.. — Теперь в его голосе слышалась не только обида, но и злость. Агата возмутилась. Да, он имел право обижаться, но как он посмел злиться!
— Какое такое все время? — усмехнулась она. — Обеды, говорите? Вам денег жалко, да? — Она открыла сумочку, вытряхнула ее содержимое в цветы, заполонившие стол, выхватила из груды вещей кошелек и угрожающе взмахнула им. — Денег жалко?
— Агата!
— Так?
— Конечно же, нет, Агата!
Ее руки безвольно упали.
— Все это время… Все это время… И все эти обеды… Вы даже ни разу меня не поцеловали.
— Я не мог.
— Сегодня вы поцеловали меня впервые. Я была в вашем полном распоряжении. Я хотела вас так сильно, что вы могли взять меня, и я никому не сказала бы ни слова, только бы у меня был шанс хоть на миг назвать вас своим — но вы ни разу даже не поцеловали меня до сегодняшнего дня.
— До сегодняшнего дня я не знал. Я не догадывался. Вы не говорили. Только сегодня…
— Ох, Тибо, хватит. Все, сегодня поздно. Вы опоздали на день. Мне жаль. Мне очень, очень жаль.
Тибо снова спрятал лицо в маргаритках. Его макушка мелькала за листьями, словно раненое животное в зарослях джунглей.
— Можно поинтересоваться, кто он?
— Какая разница, Тибо?
— Это тайна?
— Нет, не тайна. Мы будем жить вместе. Вы его не знаете. Его зовут Гектор. Он кузен Стопака.
— Да вы шутите! — Тибо выскочил из-за маргариток, обогнул стол и снова встал перед ней. — Агата, не надо так шутить. Гектор Стопак? Конечно, я его знаю. А знаете ли вы, что он за человек? Да на него в городском суде целое досье! Он никчемный бездельник, преступный элемент!
— Хватит! — Агата подняла руку, словно пытаясь остановить несущийся поезд. — Он не такой. Я знаю, какой он, и он не такой. Я понимаю, что в нем нет и десятой части ваших достоинств, но я оказалась нужна ему тогда, когда не нужна была вам. Он пришел ко мне на помощь, а вы нет. Он — настоящий, а вы не были настоящим, и люблю я его, а не вас.
— Ради Бога, Агата!
— Тибо, пожалуйста, порадуйтесь за меня. Пожалуйста.
— У него работа-то хоть есть?
— Конечно. И дом у него тоже есть, и еще он великий, великий художник!
— Неплохо. Я бы хотел купить его картины. Куда мне сходить? Где они продаются?
— Вы сможете купить их уже очень скоро. Все будут за ними гоняться. Я ему помогу. Скоро он станет известен во всем мире!
— Скоро. Не сегодня — завтра. Очень скоро. Только не сейчас — какая незадача.
— Пожалуйста, Тибо, перестаньте! Тибо, пожалуйста!
Они разговаривали, подавшись друг к другу, — не кричали, а тихо говорили, изливая друг на друга холодную боль, умоляя боль прекратиться и изливая ее снова; а потом, после этого последнего «пожалуйста» их словно отбросило друг от друга, как магниты на уроке физики. Так отскакивают друг от друга сцепившиеся в лесу звери, когда страх и боль берут верх над адреналином и они понимают, что никто из них не выживет, если не разжать хватку.
Тибо подошел к окну и выглянул на улицу.
— Значит, я опоздал на день.
— Пожалуйста, попытайтесь меня понять.
— Я понимаю. Честно, понимаю. Агата, это же вся моя жизнь, как мне не понять? Все, что я когда-либо хотел, это чтобы вы были счастливы. Если вы счастливы, тогда счастлив и я. Вот что такое любовь, Агата.
