— Да, пожалуй, — согласилась Надя. Хотя вообще-то она была бы готова хоть целый день провести в этом заброшенном павильоне и слушать Василия.
— A по дороге расскажете, что вы нашли в «кладоискательских» бумагах, — с улыбкой заметил Дубов. — Я ж знаю, что такие тайны — ваш «конек».
Через несколько минут Василий и Надежда, старательно огибая свежие лужи, шли по заброшенному большаку, который вел в Покровские Ворота. Надежда увлеченно говорила, Дубов рассеянно кивал. Оба не сомневались, что вечером их ждут новые приключения — столь же увлекательные, сколь и опасные.
x x xКогда Чаликова вернулась в Покровские Ворота в сопровождении Василия Дубова, то появление детектива было там воспринято не столько даже с удивлением, сколько с радостью. Больше всего обрадовался сам Иван Покровский, который был знаком с Василием уже давно, хотя и не очень близко. Нескрываемое облегчение прочла Надя в глазах супругов Белогорских — и устыдилась тех подозрений, которые к ним питала.
— Господин Покровский, — чуть не с порога обратился Дубов к владельцу усадьбы, — не сохранились ли у вас какие-то архивные документы?
— Да, кое-что есть, — несколько удивленно ответил Покровский. -Татьяна Петровна вам их покажет.
— Это в библиотеке, — откликнулась Татьяна Петровна.
— И еще один вопрос. Вы не в курсе, когда в Покровских Воротах появится баронесса Xелен фон Aчкасофф?
— Думаю, что очень скоро. Что называется, с минуты на минуту. Ведь на сегодня намечаются новые похороны.
— Опять Софьи Кассировой? — со знанием дела спросила Чаликова.
— Нет-нет, кого-то другого, — ответил Покровский.
— И кого же?
— Пускай это окажется для вас приятным сюрпризом, — уклонился от прямого ответа новопомещик. — A зачем вам баронесса, если не секрет?
— Пока что секрет, — с обаятельной улыбкой ответил Дубов. — А теперь мы с Наденькой хотели бы осмотреть архив.
x x xБиблиотека Покровских Ворот располагалась на втором этаже в левом крыле здания и представляла из себя весьма мрачную комнату с длинными рядами дубовых книжных полок вдоль стен и огромным круглым столом посредине. Книги в стеллажах стояли самые разные — от совсем старых, еще с баронских времен, до более новых, по агрономии и научному коммунизму, помогавших колхозному руководству правильно вести народное хозяйство.
Собственно семейный архив Покровских (вернее, то, что сохранилось в усадьбе) помещался в небольшом сундучке, который Татьяна Петровна извлекла из бывшего колхозного сейфа, единственного в библиотеке предмета современной мебели, и торжественно поставила на стол.
— Ну, я пойду, — сказала госпожа Белогорская. — Позовите меня, когда закончите.
— Одну минуточку, — удержал ее Дубов. — Татьяна Петровна, вспомните хорошенько, не интересовался ли кто-то в последнее время этими документами?
— Баронесса Xелен фон Aчкасофф, — не задумываясь ответила Татьяна Петровна. — Она, правда, сказала, что в городском архиве сохранилось гораздо больше материалов по баронам Покровским и что ей, по-видимому, придется ехать в Москву, Петербург и даже Париж. Дескать, туда вроде бы последний из баронов кое-что переправил еще до революции.
— A, это барон Осип Никодимыч, — вспомнила Чаликова. — Лучше бы он туда сам себя переправил, ведь его в восемнадцатом большевики расстреляли.
— Не будем отвлекаться, у нас мало времени, — заметил Дубов. — И что, больше никто, кроме баронессы, сюда не заглядывал?
— Нет, ну как же, — вспомнила Татьяна Петровна. — Еще Василий Палыч Степанов. Его интересовали материалы по природоведению. Но он здесь, кажется, ничего такого не нашел.
— A ну как нашел и с собой унес? — с опаской предположила Надя, когда Татьяна Петровна покинула библиотеку. — A если и не унес, то для чего пытался свалить барана на воротах? Значит, они с Анной Сергеевной откуда-то узнали, что копать надо «под знаком Овна», то есть под бараном!
— Ну, это еще бабушка надвое сказала, — возразил Дубов. — Давайте, Наденька, начнем с того, что вы раздобыли.
Чаликова достала из сумочки две бумаги — старинный манускрипт из папки Федора Иваныча и ксерокопию из паба «Pokrow's Gate».
— «В пределах сих несметные богатства сокрыты. И да не овладел бы ими человек, не способный их на благо использовать, приставлен ко кладу сему страж надежный, страж небесный, скрытый под знаком Овна, но не достичь цели, не переплывя реки, что протекает севернее, и мрачный покров ночи великую тайну хранит. Но если нет в душе твоей благородных и чистых помыслов, то не ищи богатств сих, ибо принесут они горе и страдание», — медленно вслух зачитал Василий.
— Ну и что вы по этому поводу думаете? — спросила Надя.
— Боюсь, что вынужден разочаровать вашу романтическую натуру, — пожал плечами Василий. — Скорее всего, это очередная мистификация в духе почтенных баронов Покровских.
— И Ваня тоже так считает, — закивала Чаликова. — Но мне почему-то кажется, что тут все не так просто.
— Тут или слишком просто, или слишком непросто, — глубокомысленно заметил Дубов. — К тексту приложена карта. Стало быть, «в пределах сих» -это в пределах, обозначенных на карте. Но тут сказано, что нужно переплыть реку, а где река? Озеро — пожалуйста, есть, а реки нет, даже ручейка. Есть еще мелиорационная канавка, отделяющая кладбище от болот, но уж ее назвать рекой…
— Постойте! — воскликнула Надя. — Или нет. Сорвалась мысль, как щука с крючка… Но давайте все же посмотрим архив.
— Да я уж смотрю, — откликнулся Дубов. — Но все что-то не то. Похоже, что самое важное действительно вывезли в Париж. Вот, любопытная тетрадочка: «Наблюдения за погодой, растительным и животным миром болот, проводимые летом 1856 года домашним учителем Геракловым». Очень странно, что эта тетрадка совсем не заинтересовала ученого-природоведа Виталия Павловича Степанова.
— Она не заинтересовала шарлатана-авантюриста Каширского, — уточнила Надя. — Ну а что там еще?
— Да всякая дребедень, — разочарованно сказал Дубов. — Какие-то счета, векселя, расписки… Да, коли тут что-то и было, то давно уже пропало. Так что, Наденька, сокровища если и есть, то не про нашу с вами честь. — Детектив пошарил по дну сундучка и извлек оттуда последнюю бумагу: — «Свидетельство о смерти барона Николая Дмитриевича Покровского»…
— Свинтуса! — вспомнила Чаликова.
— Какого свинтуса? — удивился Дубов. — «Скончался 9 февраля 1899 года от воспаления легких. Уездный врач Сарафанов».
— Нет-нет, что-то тут не то, — возразила Чаликова. — Барон Николай Дмитрич Покровский был растерзан в ночь с 12 на 13 октября 1899 года на болоте диким кабаном! Дайте-ка я взгляну… Значит, баронесса фон Aчкасофф ошиблась? Или… или сознательно ввела меня в заблуждение!
