Первая мелькнувшая мысль – «Сбежал! В Петербург!» - заставила Меркулова-старшего досадливо скривиться: теперь гнаться, возвращать, пойдут слухи… ну почему он не видит от сына ничего, кроме позора!
Он шагнул вперед… и замер, упершись взглядом в длинные глубокие борозды – как от острых кривых когтей – снаружи на оконном стекле. И тут же стремительно обернулся на доносящийся из коридора топот.
- Аркадий Валерьянович… - Штольц ворвался в комнату. – Мне неловко вас беспокоить… - он явно пытался сохранять невозмутимость, но губы его заметно подрагивали, а взгляд метался. – Ингвар пропал! Его нет в комнате.
- Какое совпадение! – пробормотал отец. Он останется невозмутимым, чего бы ему это не стоило. Глава Департамента полиции в панике – хуже только государь-император в публичной истерике.
Свенельд некоторое время смотрел на него, словно не понимая, затем огляделся… его взгляд остановился на следах когтей на стекле:
- Что… это? – прыгающими губами выдавил он.
- Следы навьих когтей, конечно же. - Меркулов-старший уже распахнул окно, внимательно разглядывая выщерблены в солидных дубовых рамах. Пригладил торчащую щепу ладонью. – Но внутрь навья не пролезла, окно осталось закрытым.
- У Ингвара тоже! Тоже окно закрыто! – лицо Штольца на миг вспыхнуло надеждой. – Но куда же они могли… ночью… Думаете, они вместе?
Аркадий Валерьянович только дернул бровью – еще с вечера дружбы меж Митькой и Ингваром не было, но… кто знает, что случилось за ночь?
- В первую очередь надо посмотреть, на месте ли автоматон. – останавливаясь у стола и аккуратно, кончиками пальцев подхватывая листок с одним-единственным словом, ответил Митин отец.
- И паро-телега! – Свенельд Карлович бросился прочь.
Меркулов еще прошелся взглядом по скудно обставленной комнате и старательно сохраняя неторопливость, двинулся следом.
- Их нет! – Свенельд Карлович уже выбегал из распахнутых дверей конюшни. – Ни автоматона, ни паро-телеги.
- Was ist passiert? – за ним спешил испуганный герр Лемке. - Meine Herren, was ist das? [29]
Аркадий Валерьянович снова дернул бровью: стискивающая внутренности словно бы когтистая лапа слегка разжалась. Паро-коня могли свести, но с паро-телегой вместе – сомнительно. Скорее вроде бы не ладившая парочка и впрямь направилась куда-то вместе. Куда? И по доброй ли воле?
«Неужели глупый мальчишка обиделся, что я не принял всерьез его детективные фантазии и решил мне что-то доказать? А Ингвар тогда причем? И навь… следы на стекле…»
- Навь! – пронзительно заверещал из рабочей кухни женский голос. – То не я вовсе, то все навь!
- И скатерть со стола навь сперла? И ходики со стены? Навищо мертвым - ходики? Хиба воны куда опаздывают? – раздался в ответ гневный бас урядника. – А соль? Мешок соли вчора був, а сегодня – як не було, яишню присолить нечем! Скажешь, теж навь забрала? Засолиться решила? Така соби навь власного посолу!
- А соль панычи забрали! Ось поди та спытай, панычи небось чесну жинку заздря виноватить не станут, не то шо некоторые!
Меркулов и Штольц переглянулись – и кинулись в кухню для рабочих.
Упираясь пудовыми кулачищами в столешницу – и впрямь без скатерти! – Гнат Гнатыч гневно уставился на кухарку Катерину. Та в ответ столь же гневно уперла руки в крутые бока, и вся подалась вперед, выказывая немедленную готовность к бою. Кухня и впрямь выглядела как после налета: ни мешков с крупой, ни караваев хлеба, ни медных кастрюлек и ковшиков на печке – ничего не осталось. Полки зияли пустотой.
- Зачем? Зачем панычи соль забрали? – не давая набравшему полную грудь уряднику разразится воплем, требовательно спросил господин Меркулов.
- Та хиба ж я знаю! – непримиримо фыркнула Катерина. – Може, того… хочут пуд соли разом зъисты. А може, от навий отбиваться.
- Вы видели навь? – быстро спросил отец.
- Та не слухайте вы ее, ваш-высокобродь! – вмешался урядник. – Сама десь усе припрятала, щоб на ярмонке продать, а туда же – навь!
- Одно другого не исключает. – пробормотал отец.
- Видела, ваше-высокородь, как Бог свят, видела, от как вас сейчас вижу! – кухарка размашисто перекрестилась. – Така страшна, у-у-у! Клыки – во! Когти – во! В колбасу як вцепится, да як давай заглатывать – ну думаю, пропала я! Сперва на кухне усе пожреть, а потом и до мэнэ доберется! И пожерла ж, бачите! – она махнула дебелой рукой на пустые полки, и кинула на урядника торжествующий взгляд.
- Мертвячка? Крупу? От же ж брехуха! – смачно сплюнул тот.
- Панычи. – терпеливо напомнил отец. – Панычи что?
- А паныча ведьма уволокла. – равнодушно обронила стряпуха. – Подскочила уся така: волосья – ууух! – она изобразила вставшие дыбом волосы. – Подол – вжжжжих! – тряхнула подолом. – Мертвячку аж покорчило всю - и ну тикать! А ведьма на воздуся взвилась, паныча Митрия подмышку, мешок соли под другую… та и крупу ж… и муку… – взгляд стряпухи стал задумчивым – видно, вспоминала, что бы еще из несъедобного для мертвецов навьючить на ведьму. – В скатерть завернулася, и як полетить! Так во тьму и канули. А потим и паныч Ингвар из дому выскочил, мов встрепанный…
- Теж полетел?
- Телегу свою пыхтючую раскочегарил и за ними! А я ему вслед кричу: «Кастрюли! Хоч кастрюли мои отнимить у нечисти поганой!» А вороны по всему небу крыльями – шшшурх-шшшурх! – размахивая руками для большей выразительности, стряпуха заметалась по кухне. – И волки – уууууу! – от ее пронзительного воя захолодело в душе и засвербело в ушах.
- А чортив? Чортив не було?
- Може и булы… – с сожалением покачала головой старуха. –Алеж сама не бачила, а врать… - она благостно сложила руки на животе и поджала губы. - …не приучена!
- Авжеж, тебя учить – только портить! Природный талант! – покрутил головой Гнат Гнатыч.
- Если отбросить волков, ведьм и прочий фольклорный элемент… - отец обернулся к Свенельд Карловичу, не обращая внимание на странное выражение, мелькнувшее на лице урядника. – То Митя уехал за мертвячкой… и впрямь решил доказать, глупый мальчишка… а Ингвар последовал за ним. Наверное, остановить хотел.
Герр Лемке только молча всплеснул руками.
- Не стоит переоценивать моего младшего брата – скорее, поучаствовать! – фыркнул Свенельд.
- Шалуны, такие шалуны! – по-немецки забормотал герр Лемке. – Взять ценную вещь, чтоб гоняться за мертвяками – пфуй, не ожидал от Ингвара! Но мы можем взять паро-ботов, господа! – оживился он. – Мы догоним мальчишек, и тогда они узнают розгу, да, только так! – и он энергичным взмахом руки хлестнул воздух.
- Хм… Гнат Гнатыч! – отец повернулся к уряднику. – Следы в степи прочитать можете… как тогда, от трупов до нашей усадьбы?
- Так то ж не я! – расстроенно подергал вислый ус урядник. – То з паном исправником хлопец, а воны поихалы ж…
- Значит, вернутся. Позволите занять ваш кабинет, Свенельд Карлович? Напишу записку Зиновию Федоровичу. - не дожидаясь ответа, направился прямиком в кабинет.
- А если они… если с ними что-нибудь… – сдавленно пробормотал следующий за ним по пятам немец.
- Делается все возможное. – привычно и сухо буркнул отец… и чуть не застонал в голос. Проклятая полицейская служба впиталась в плоть и кровь! Отвечает, как всегда отвечал перепуганной родне… а ведь это его родной, единственный сын уехал и пропал в ночной тьме, среди навий. Глупый, беспечный мальчишка! А он даже не может пойти по следу, потому что сам отпустил исправника… еще и про долг что-то толковал, дурак! Скифские древности в витрине звякнули в ответ на хлопок двери за спиной… и словно в ответ через распахнутое Свенельд Карловичем окно донесся радостный вопль Гнат Гнатыча:
- Едут! Ваш-высокобродь, сами едут! Надо же, як свезло-то!
«Митька вернулся!» - плеснула отчаянная мысль, отец метнулся к окну… Видно, то же самое подумал и Свенельд, потому что через подоконник они перевесились вдвоем, чтобы услышать топот множества копыт и недоумевающий возглас исправника:
