Они все были живы — как мой отец, как сестра. Но это ничего не значило. Совсем ничего. Я даже резать их не собирался. Река все сделает сама, а мне пачкать тоннель кровью ни к чему. Хмм…пока складировал будущих покойников, возникла одна мысль…интересная мысль!
Но это потом. Сейчас — вперед! Туда, где сидит управляющий! Скоро он должен отправиться домой — здесь ночует редко. У него свое поместье, там, насколько мне известно — целый гарем из молоденьких рабынь. Поговаривают, что он нехорошо с ними обращается. Настолько нехорошо, что слухи дошли даже до отца, и он вызвал управляющего «на ковер». Отец никогда не отличался особой сентиментальностью, но и живодером точно не был, он не получал удовольствия от истязания людей. Сам говорил, что ему неприятно наказывать людей поркой, но если это поможет обучению, или если негодяй заслужил — тут уж деваться некуда. И казнил он без злобы — просто потому, что обязан это сделать.
Как-то после казни пойманных в окрестностях города разбойников, он сказал, что понимает этих простолюдинов, пошедших на разбой из-за случившегося голода. Он сам бы совершил любое преступление, лишь бы уберечь нас от смерти. Но и допускать такое безобразие на дорогах нельзя. Казнить, и вывесить трупы на тракте с деревянной табличкой — за что казнены. И это будет правильно.
Так вот управляющий развлекался тем, что мучил своих наложниц, и поговаривали — до смерти. Папаше он конечно соврал, что ничего такого не делает, папаша сделал вид, что поверил — ему было выгодно поверить. И сошло все расследование на нет. Так бывает, и часто. С людьми, которые приближены к власти.
Из кабинета управляющего был выход в тоннель. Как и практически из каждой значимой комнаты. То есть — из комнаты, площадь которой была не менее пятнадцати метров, а это все комнаты господских покоев. Были выходы и из маленьких комнат, и совсем крохотных — как та самая «бендешка», вход в тоннель из которой я использовал чаще всего. Да и вообще нашел его первым. Кстати — лежит в лаборатории тот самый, найденный мной план подземелий — с указанием входов и кодов замков. Не все я в замке осмотрел, ох, не все! Потом. Когда-нибудь.
Управляющий в кабинете сидел один — что-то писал. Перед ним — мешочки, очень похожие на те, в которых носят монеты. В каждый такой мешочек помещается пятьдесят монет — без разницы каких, хоть золотых, хоть медных — все они примерно одного размера.
Когда я открыл проход и вошел — он ничего не почувствовал, и только когда я встал у него за спиной — вдруг оглянулся. Нет, скорее всего он так ничего и не услышал — механизмы открывания дверей работают практически бесшумно, Предтечи были замечательными мастерами. Просто почуял, как зверь.
— Что?! Ты кто?! — всполошился управляющий, и надо отдать ему должное, первое, что сделал — выхватил откуда-то из недр своего костюма обоюдоострый кинжал и попытался меня пырнуть. Совершенно автоматически — вот только что он выкрикнул последнее слово, и…острие кинжала уже летит мне в печень. Вот тебе и толстяк! Вот тебе и рохля! Внешность бывает обманчива.
Кстати, я никогда не считал толстяков неповоротливыми увальнями, неспособными на сопротивление. Под слоем жира частенько скрываются могучие мышцы, которые могут принести тебе немало неприятностей. Вспомнить только тучного боксера, который у незнакомого с темой наблюдателя может вызвать только смех. Этот толстяк — Эрик Эш, по прозвищу Баттербин — весил 190 килограммов, и его называли машиной нокаутов. Многим боксерам он попортил карьеру…
Я парировал удар кинжала левой рукой и тут же нанес молниеносный и хлесткий удар в скулу противника — правой. Голова толстяка мотнулась, глаза закатились — все, классический нокаут. Тут не надо бить сильно, дробящим кости ударом. Удар должен быть резким, так, чтобы мозг в черепной коробке получил хорошую встряску. Тогда сознание гарантированно гаснет.
Проверил дверь в кабинет — заперта. Ключ торчит изнутри. Ну и правильно — деньги ведь считает, так что лишние глаза здесь ни к чему. Насколько помню — сейчас время сбора податей, вот деньги и потекли в замок.
Нахожу глазами пригодное кресло — крепкое, с подлокотниками, с массивными ножками и высокой спинкой, тащу туда толстяка, сажаю его на «трон», и аккуратно, но крепко привязываю негодяя к спинке кресла и к ножкам. Теперь он никуда не денется, а может только кричать. Но крик ему не поможет.
Он все еще без сознания, а пока не очнулся — соображаю, как лучше мне поступить. Колеблюсь я до сих пор.
Существует несколько, а вернее — три пути «работы» с этим объектом. Первый путь — это дать ему слабую дозу черного зелья. Несколько капель, и все. И тогда он расскажет мне все, что лежит у него на душе. Все, о чем бы я его ни спросил. Вот только после даже самой маленькой дозы этой пакости существует возможность того, что толстяк за считанные минуты помрет, и я не сумею узнать у него совсем ничего. Ноль! А мне очень нужно его расспросить.
Второй путь похож на первый. Только доза больше. Такая, чтобы этот тип превратился в зомби и полностью мне подчинялся. Я думал над этим, и даже планировал это, но…отказался от такой идеи. Во-первых, неправильность поведения управляющего заметят сразу. Я просто физически не смогу подготовить его к нормальной жизни. Будет расследование, притащится инквизиция — а оно мне надо? Ну ладно, каким-то образом я сумел поднатаскать его на обычное поведение. И что дальше? Не сразу вычислят, так чуть погодя. Заметят, что управляющим кто-то управляет. А кто именно — вычислить не трудно. В общем — полная ерунда получится. Опять же — если выживет. А смертность как минимум пятьдесят процентов.
Третий путь…обычный. Хоть и грязный. Очень грязный. Просто заставить этого типа говорить. Узнать, кто нашел россыпи, где этот самый «кто-то» находится, а еще — попробовать раскрыть систему заговора до самого конца. Хотя я в этом очень сомневаюсь. Этому придурку вряд ли хоть что-то расскажут о заговоре.
Подхожу к дверям, проверяю — заперто. Тогда быстренько накладываю на двери небольшое, простенькое заклинание. Оно долго не продержится, максимум два-три часа (зависит от вложенной Силы), но зато дает практически полную звукоизоляцию. Ори, стреляй, бей бутылки — никто не услышит. Хорошее заклинание — если у тебя есть лаборатория, в которой нужно как следует пошуметь. Ну а стены здесь очень толстые, просто невероятно толстые, так что сквозь них при всем желании ничего не смогут услышать. И это проверено.
Привожу в сознание управляющего. Он открывает свои поросячьи глазки, хлопает ресницами, не понимая, что с ним произошло, дергается…и замирает, вперившись в меня взглядом.
— Ты что творишь, подонок! — хрипит хозяин кабинета — Ты уже покойник, понимаешь это?!
Я подхожу к человеку в кресле, достаю кинжал и молча, без лишних разговоров отрезаю ему ухо. Кладу кусок плоти на колено заливающегося кровью и визжащего человека, и спокойно, негромко говорю, не стараясь перекричать вопли и стенания покалеченного негодяя:
— Я задам тебе вопросы, ты на них ответишь. Тогда умрешь быстро, без мучений. Если начнешь врать — я это увижу, а значит, тебе будет очень больно. Теперь замолчи и отвечай на вопросы, иначе я отрежу тебе второе ухо.
— Я не хочу умирать! За что?! Кто ты такой?
— Я Альгис Конто. Ты и теперь спрашиваешь — за что?
— Я не виноват! Это они! Это император и его старший Наследник! Я ни причем! Я только передавал информацию! Не убивай меня! Я все для тебя сделаю!
За следующий час я узнал все, что хотел. Вначале выслушал то, что управляющий хотел мне рассказать, а потом — то, что решил утаить. Для второго мне пришлось очень потрудиться, и в конце концов управляющий лишился второго уха, нескольких пальцев и куска скальпа.
Я не жесток. И все это мне противно. Но я умею это делать и не раздумывая ни минуты — применил. И добился успеха. Что и требовалось доказать. Главное — выполнить задуманное. Я выполнил.
Управляющего убил распоров ему живот — от грудины и до паха. И оставил так умирать. Впрочем — смерть пришла быстро, да он ее и не дожидался, пребывая в бессознательном состоянии. Убил я его кинжалом, принадлежащим кладовщику, и оставил этот кинжал торчать в ране. Как и было задумано. Затем собрал все деньги, что имелись в кабинете и перетащил их в тоннель… Денег было много, очень много. На самом деле — это были подати, полученные от тех вассалов, что не успели убежать от Конто. Годовые подати — лихо я успел их прикарманить.
