19
***
Та, что называла себя Фло, лежала, свернувшись под разлапистой елью, и думала, купаясь в энергии растения.
Казалось бы, сколько минуло веков, пройдено дорог. Давно она потеряла все шансы стать хоть когда-нибудь Жрицей, а всё равно любимые деревья Госпожи щедро делятся с ней силой и утешением. Хотя, чему удивляться? Предавать — удел живых. Магия верна своим избранникам до самого конца, это неизменное правило.
Она спрашивала себя — может, остаться здесь и просто подождать? Должна же она умереть рано или поздно, должна же Госпожа смилостивиться над ней?
— Думаешь, я и впрямь должна? — этот голос не спутаешь ни с чем, даже если ни разу перед тем не слыхал. Фло дёрнулась, села и тут же, обругав себя распоследними словами, склонила голову, приветствуя.
На этот раз Она не озаботилась человечьим обличьем — благо у жреческой дочки Мстиславы с их последней встречи поприбавилось и мозгов, и веры, и понимания сути вещей. Оттого всё, что ей осталось — это смотреть на сотканную из чистейшей Тьмы Предвечной фигуру, что не пойми даже кому принадлежала: не то маленькой девочке, не то молодке в самом соку, не то старухе.
— Госпожа, — она была зла на саму себя. Должна ей Богиня, как же! Обязана прямо. Вот в кого, спрашивается, исхитрилась уродиться такой дурой? Спустя столько лет — одни и те же ошибки.
— Могу сделать вывод, что мой подарок пошёл тебе впрок, — в Её голосе нет эмоций, но он обволакивает холодом и покоем, словно объятия матери. — Значит, желаешь смерти?
— Да! — в сердце Фло махровым цветом распустилась надежда. Неужели это все сможет, наконец, прекратиться?
— Вот как... Иным и тысячелетий не хватает, чтобы научиться загадывать правильные желания и просить у богов о верных вещах. То красота, теперь смерть... Не оставить ли тебя ещё на тысячелетие — для полного вразумления?
— Нет! Прошу... — она оборвала себя усилием воли. Нет, нельзя умолять, пусть и хочется — так она только разозлит Её. — Я поняла свои ошибки, Госпожа. Я хочу только покоя.
— Покой... — слово шелестом проносится под старой кроной. — Многие ищут его в моих чертогах. В чём-то они правы: я ласкова к своим гостям, в моём краю они забывают о боли, мелочности и грязи человеческих жизней, обретают свободу и полёт.
— Я хочу туда, — шепнула Мстислава. — Может, я не заслужила, но я хочу к Вам...
Шли минуты, но Она молчала.
— Понятное желание, — сказала, наконец. — И рано или поздно оно свершится, никто ещё этого не миновал. Но не стоит торопиться раньше срока ко мне в гости, знаешь? Во мне нет времени, потому опоздать все равно невозможно. К тому же те, кто стремятся ко мне в поисках покоя, как правило, просто не понимают, что ищут. А ты понимаешь?
Фло раздраженно дёрнула плечом. Каким тут может быть правильный ответ? Банальность вроде «счастье», «любовь» и прочая?
— Это производные, — сказала Она. — Все преходяще. Многим кажется, что они ищут смерть, красоту, любовь, семью, покой. Но ничего из этого невозможно по-настоящему достичь, пока ты не обрёл самого себя. Никогда не думала об этом?
Фло промолчала, потому что и сама не знала точно, каков правильный ответ.
— Когда мы впервые встретились, ты разочаровала меня, — продолжила Она. — А теперь вот радуешь. Потому я даю тебе выбор. Желаешь смерти — будет по воле твоей, благо лишать своих детей выбора, какую бы отчаянную ерунду они ни творили — не по мне. Отправляйся в старое святилище, где тебя должны были посвящать в Жрицы, и там, на алтаре, вонзив кинжал в свое сердце, ты обретёшь смерть. Но если все же хочешь завершить путь и обрести себя, то найди того, кто разделил с тобой вечность. Предстань перед ним такая, какой есть, расскажи правду, не скрывая, не лицемеря и не таясь, и твоё проклятье будет окончено.
— Я... — Мстислава и сама не знала, что могла бы сказать, но болтать стало уже не с кем: там, где секунду назад клубилась тьма, уже не было ничего, кроме рогача, ползущего куда-то по своим жучиным делам.
Она растерялась и не на шутку. Вот так надеешься на смерть, как на желанное и долгожданное избавление, а перед тобой снова выбор и шанс на жизнь. Призрачный, конечно, и больше похожий на насмешку, а все же... Понятно, что от эдакой пары Михал в восторг не придёт (да и кто бы пришёл на его месте?), но о любви в словах Богини ни слова не было. Значит, достаточно рассказать, честно и как есть, а потом — всё, свободна? Она поёжилась и прижалась спиной к ели, ища утешения.
Привязать его на время рассказа, что ли? Или опоить, чтобы потом ничего не вспомнил? Только вот вряд ли зачтётся ей такая вот исповедь...
Где вообще гарантия, что оборотень не убьёт её сам — это после чудесных историй о крови, смертях и жестоких играх? Это не говоря уж о её лице. Да что там, она даже не знала, как ей стоит представиться! Мстислава — имя человека, девочки, умершей так давно, что и не упомнить. Фло — одно из тысяч временных имён, чужое, но с ним, вроде как, успела сжиться и сродниться... С другой стороны, коль уж рассказывать, то всё, и имена в том числе. А там уж как хочет, так пускай и именует: хоть Мстиславой, хоть Фло, хоть Лебедью, хоть чудовищем.
А может, и нет смысла маяться? Не так уж далеко и до святилища, и до покоя. Что может быть проще и желанней? Уснуть навсегда, чтобы, наконец, больше не проснуться.
Только вот не малодушие ли это? Не заслуживает ли тот, кто ей Предначертан, знать всю правду, от начала и до конца? Да, с одной стороны, лучше бы он всегда помнил её прекрасной девой-лебедью, а не ужасным монстром, да и со смертью её стал бы свободен, а с другой...
Может, она могла бы жить, обучить однажды Вету, придумать, как снять ограничение с Ирейн. Может, они с Михалом могли бы договориться... как-нибудь.
