Он подошел ближе, наклонился, больно схватил меня за подбородок, заставил запрокинуть голову и смотреть в глаза. В свободной руке корейца был зажат уже знакомый мне ледяной кинжал. Я не думала, что могу испугаться еще сильнее — ошибалась и замерла, опасаясь даже сделать нормальный вдох. Слишком хорошо понимала, как мало в данный момент значит моя жизнь и как быстро может прерваться.
— Из-за тебя слишком много проблем. — Он безразлично констатировал факт и продолжил, резко сменив тему: — Знаешь, что именно комсин сотворил со мной? За что я так сильно хочу ему отомстить? — поинтересовался кореец. Он замер, уставившись с ненавистью, а у меня язык прилип к нёбу, а головой я не могла помотать, потому что стальные пальцы грубо сжимали подбородок. «Синяки, наверное, останутся…» — пронеслось в голове, и я тут же поняла, что это уже не важно. Трупу все равно, на каком месте у него синяки. Только маму жалко. Вряд ли, когда все закончится, меня найдут. Она так и не узнает, что со мной произошло. Наверное, к лучшему.
— Я жду ответ, — прошипел кореец и сжал сильнее.
— Нет… — едва слышно шепнула я и зажмурилась, чтобы не вскрикнуть от боли. — Не рассказывал.
— Глаза открой! — тут же раздался приказ, и я повиновалась. Голова кружилась, и картинка плыла, поэтому даже лицо парня, находящегося прямо передо мной, я толком разглядеть не могла. Да и не хотела.
Кореец довольно усмехнулся, видимо упиваясь своей властью, а я боялась даже пикнуть и с ужасом понимала — это только начало. Что бы ни сотворил Ком Хен, мстить будут мне. Причем жестоко и долго, а я до смерти боюсь боли. Да и, признаться честно, никогда ее не испытывала — настоящую. Один удар под дых от него же, пощечина от Ленки и выбитый палец на ноге в четырнадцать лет. Я уже сейчас хотела орать и умолять о пощаде, но боялась, что это только спровоцирует моего мучителя. Единственный способ хотя бы отсрочить расплату — разговорить похитителя, и я, переборов страх, но чувствуя, как дрожат губы, спросила:
— Расскажи, что именно?
— Тебе интересно? — Он зло усмехнулся. — Или просто тянешь время?
Я судорожно сглотнула, перепугавшись окончательно и понимая, что задумка не сработала, но кореец внезапно пошел у меня на поводу.
— Впрочем… время у нас есть. Почему бы и не рассказать? К тому же это совсем недолго. Комсин лишил меня магии. Той части существа, которая делала меня сильнее, ловчее и лучше обычного человека. Высосал всю мою сверхъестественную сущность, а вместе с ней амбиции и гордость. У меня был потенциал. Мне покровительствовал Тигр. Сегодня он приезжает…
Мое сердце пропустило удар.
— Точнее уже на подъезде. Что я скажу ему? Как я могу реабилитироваться? У меня нет силы, нет пинё, но есть одна бесполезная девчонка, которую он может убить одним ногтем на мизинце, если вдруг захочет! Ты понимаешь, что комсин сломал мне карьеру, заступившись за никому не нужную глупую студентку? Ты ведь всего лишь пешка, которая должна была выбыть из игры на первом ходу. Ты была единственным препятствием между мной и повышением, но все испортила. Так не должно было произойти. Для меня это стало неожиданностью. Но… я умен. — Тигренок усмехнулся. — Для человека даже слишком. Комсин не стал бы вмешиваться, если бы у него не было личного интереса к тебе. А раз есть личный интерес, то медведь тебя не бросит и сейчас. Обязательно придет и принесет выкуп — пинё. Он прекрасно понимает — это единственное, о чем можно торговаться. Ну и еще его кровь. И я реабилитируюсь в глазах Тигра… но… силы мне это не вернет. Вот в чем проблема! И это бесит! — прошипел он, заставив меня сжаться. Когда бояться еще сильнее стало просто невозможно, пришла отчаянная злость.
— Как ты удержишь комсина? Думаешь, у тебя хватит на это сил?
Я против воли усмехнулась и тут же пожалела. У горла моментально оказалось обжигающе холодное лезвие кинжала. Чуть нажать, и разговаривать корейцу будет не с кем.
— У меня есть ты. — Кореец злобно оскалился. — Ты — козырь. Комсин не будет рисковать твоей хрупкой и никчемной жизнью. И к тому же он не сможет найти нас так быстро. Я замел следы. На поиски требуется время, а самолет Тигра уже приземлился. Он едет сюда и прибудет меньше чем через час. Тигр свиреп, он убивал многих, и комсин не сможет тягаться с ним. Поэтому у нас будет все. И пинё, и его кровь, а тебя… тебя я, надеюсь, отдадут мне. И вот тогда… — от его улыбки по спине пробежали мурашки, — тогда я обязательно придумаю, как с твоей помощью отомстить сидящему в клетке медведю. Ты будешь умирать на его глазах, главное — определиться, как именно и на какое время растянется представление.
«Ничего у тебя не получится!» — хотелось крикнуть ему в лицо, но я молчала и дрожала, сдерживаясь и понимая, что он ненормален. А злить психов себе дороже, к тому же если у психов в руках нож.
Пауза затянулась. Взгляд корейца, словно угадавшего мои мысли, стал жестким, а на дне темных, практически черных глаз полыхнуло пламя безумства. Я поняла, что время вежливых разговоров закончилось. Гулкий звук чьих-то уверенных шагов отвлек корейцев от меня. Я подумала, что вернулся третий, но похитители как-то странно напряглись, словно приготовились к бою. Мой мучитель оттолкнул меня в сторону стены и, прошипев: «Молча сиди!» — неторопливо, практически неслышно двинулся вперед. Его движения стали нечеловечески плавными и слегка неуверенными. Так, словно он только сейчас начал вспоминать то, что забыл давным-давно. «Может быть, ему как раз не хватает сверхъестественной ловкости, о потере которой он сокрушался несколько минут назад?» — пронеслось в голове, а я удивилась тому, какие странные мысли меня занимают в критической ситуации. Мне бы о том, как спастись, подумать, пока меня оставили в покое. Но я даже избавиться от веревок не могла, а гусеницей далеко не уползешь.
Непривычный, похожий на мяуканье корейский язык, в котором я так и не смогла разобраться, не позволил понять, о чем идет речь. Но было видно, похитители нервничают с приближением шагов все сильнее и сильнее. В душе робким котенком заворочалась надежда. Вдруг все же я жду не напрасно и чудеса случаются?
Я с любопытством прислушалась. Стараясь не привлекать к себе внимания, сменила позу и вытянула шею, пытаясь из-за бочек рассмотреть ангар. Обычный, заброшенный, с несколькими разобранными грузовиками в центре и грудой металлолома у дальней стены.
Темную фигуру впереди я узнала сразу же, и сердце застучало от радости и ужаса одновременно. Я боялась за Ком Хена не меньше, чем за себя. Он был один. А тысячелетний тигр где-то недалеко, на подходе.
Ком Хен вошел в ангар как хозяин — резко, порывисто и, не мешкая, прыгнул вперед, достав ногой ближайшего корейца. Движение было таким внезапным, что тот не успел даже дернуться, улетел в груду металлолома, словно тряпичная кукла. С грохотом ее обрушил и замер там, видимо оглушенный. Я никогда не видела Ком Хена таким яростным. Он превратился в машину для убийства, не настроенную вести диалог.
