— Я только начал поиски, — сообщил он Фасте. — От того, как много вы мне расскажете, зависит, будут ли они успешными.
— Что вы желаете знать? — спросила Фаста.
— Все, — ответил Эмери.
Фаста медленно повернула голову и посмотрела на мужа.
— Оставьте нас, господин мой, — попросила она. — Я хотела бы поговорить с посланцем ее величества наедине.
Ни словом не возразив, Одгар удалился и притворил за собой дверь.
Фаста молча уставилась на Эмери. «Почему она не завела других детей? — думал он, рассматривая женщину. — Она ведь была красивой. Боялась рожать новых из-за увечья Фейнне? Хотела уделять слепой дочке как можно больше внимания? Или просто перестала подпускать к себе мужа из отвращения к мужчинам? Я слыхал о таком: будто после рождения детей женщины проникается ненавистью к любовным связям...»
Он вздохнул. Слишком мало он знал о женщинах. Не стоит и пытаться понять их.
Неожиданно Фаста прервала молчание:
— Что вы думаете обо мне?
Он вздрогнул и едва не поперхнулся печеньем.
— С моей стороны, полагаю, будет некоторой дерзостью выносить суждение о хозяйке дома...
— Да бросьте вы! — Она размашисто махнула рукой, как будто была обычной торговкой фруктами: жест, куда более подходящий для рынка, нежели для изысканного городского дома. — Ну, не виляйте! Что вы обо мне думаете?
— Полагаю, вы очень огорчены случившимся, — осторожно ответил Эмери. — Думаю, не слишком верите в мой успех. Сомневаетесь в правильности выбора, который сделала королева, отправив на поиск вашей дочери меня. Я думаю, вы ошибаетесь.
Она слабо улыбнулась.
— Разумеется, вы солгали, но сделали это деликатно и достаточно искусно, — заявила Фаста. — Полагаю, вы уверены в том, что я утратила рассудок — если не целиком, то, по крайней мере, значительную его часть. Мой муж, надо думать, уже укрепил вас в этом мнении.
— Мы не будем сейчас обсуждать вашего супруга, госпожа Фаста, — твердо произнес Эмери.
Она криво улыбнулась.
— Ну конечно...
— Ну конечно, — повторил он. — Скажите, в вашем роду не существовало предания об эльфийской крови?
— Насколько мне известно — нет, — тотчас отозвалась Фаста. Она держалась деловито, точно всем своим видом и манерой поведения намеревалась опровергнуть любое подозрение в безумии. — Я не помню, чтобы среди моих предков имелись эльфы. Если кто-то принял мою дочь за потомка Эльсион Лакар, то он совершил большую ошибку. Она — самый обыкновенный человек.
— Положим, ваша дочь — не вполне обыкновенный человек, — возразил Эмери. — Она красивая и талантливая девушка, что само по себе удивительно.
— Что тут удивительного? — осведомилась Фаста, как показалось Эмери — презрительно. — Вас поразило, что какая-то горожанка, даже не благородного происхождения, может обладать красотой и талантом? Поэтому вы спрашивали об эльфийской крови?
— Об эльфийской крови я спрашивал совершенно не поэтому, — сердито отозвался Эмери. — Что касается достоинств госпожи Фейнне, то они удивляли бы не то что в горожанке или дворянке — они сделали бы честь особе королевского рода.
Несколько секунд Фаста рассматривала Эмери так, словно увидела в своем доме нечто невероятно странное. Она поджимала губы, щурила глаза, с хрустом ломала пальцы. Наконец спросила тихо:
— С какой целью вы так льстите?
— Я не льщу, а цель у меня та же, что и у вас: отыскать её...
После новой паузы, сдобренной тяжелым испытующим взором, госпожа Фаста как будто сломалась: она резко согнулась, упала в кресло, сплела пальцы и вонзила ногти себе в кожу.
— Я расскажу вам нечто, — свистящим шепотом произнесла она, — и ваше дело — верить мне или не верить. Я не сумасшедшая. Я никому не рассказывала того, что сейчас сообщу вам. Не говорите мужу. Он давно ненавидит меня. Сразу после рождения Фейнне. Как только он понял, что девочка слепа. С того самого часа. Он больше не прикасается ко мне, но я не в обиде... Однако если он узнает о моих снах, то сумеет доказать мое безумие, и наш брак будет расторгнут. Мы не заключали священного брачного союза — обычная брачная сделка, как принято у простолюдинов. — Она вдруг засмеялась. — Таково было мое желание! Теперь оно обратилось против меня...
— Я не думаю, что ваш супруг захочет расстаться с вами. — промолвил Эмери. — Впрочем, это совершенно меня не касается. Можете не сомневаться, я никому не открою вашей тайны.
— Я вижу сны, — сказала Фаста, проводя ногтями глубокие борозды в своих ладонях. — Все время. Я не одна вижу эти сны, я уверена, что разделяю видение еще с кем-то.
— Некто насылает ваши видения?
— Нет, — она резко тряхнула головой, — именно так, как я сказала: некто подсматривает мои сны и иногда участвует в них. Перемещается в их пространстве. Совершает там некие поступки. Ничего значительного Важно само его наличие там, где никого постороннего быть не должно.
— Будет лучше, если вы просто опишете мне эти сны, — тихо сказал Эмери.
— Лес. — Она сделала мучительный жест, явно страдая от бессилия речи: у нее не хватало слов, чтобы точно описать место действия. — Высокие деревья. Очень стройные, такие здесь не растут. Я думаю, это где-то ближе к границам Королевства. Если бы я умела рисовать, как Фейнне, я бы нарисовала их... И там, в лесу, — частокол, а за частоколом — домик. Старинный, похожий на игрушечку. Много украшений. Думаю, туда приезжает поразвлечься какой-нибудь знатный господин.
— В каком смысле — поразвлечься? — осторожно уточнил Эмери.
Женщина блеснула глазами.
— Вы и сами знатный господин, могли бы догадаться!
— Я не настолько знатен, чтобы разбираться в подобных вещах, — огрызнулся Эмери. — Выражайтесь яснее!
Ее улыбка сделалась кривой, губы съехали на сторону так, словно были искусственными, и Фаста могла переклеивать их по собственному выбору.
— Скажете потом при дворе, что я вульгарна!
— Для начала, я не стану обсуждать при дворе поведение или манеры супруги мизенского горожанина, — сказал Эмери чуть резковато, но именно такой тон успокоил женщину.
— Хорошо. Буду вульгарной, если вам так больше нравится. В такие лесные домики знатные господа приезжают со своими любовницами, чтобы вволю порезвиться. Иногда устраивают там настоящие оргии. Случается, выезжают на охоту. Собственно, мне представляется, что изначально этот домик и служил пристанищем для охотников, но теперь там происходят странные вещи... Она летает, — добавила Фаста. — Она летает там каждую ночь.
— Фейнне?
Мать кивнула. Слезы потекли из ее глаз холодным потоком. Фаста как будто не замечала их. Продолжала тем же злым, напряженным тоном:
— Она поднимается вверх по скрещенным лучам, а затем лучи расходятся в стороны, и она падает грудью на частокол. Каждую ночь это происходит, каждую ночь! Когда закончится это страдание? Сперва я кричала — и присыпалась от этого крика, но после научилась молчать. Мне хотелось рассмотреть остальных. Я чувствовала их присутствие. И наконец я начала их видеть. Сперва одного: он похож на медузу, выброшенную на берег. Полупрозрачное, неопределенное тело, переливающееся слабыми красками. Некто без очертаний. А рядом всегда другой. Я знала, что от него будут одни беды! Я знала это с самого начала, но мой муж вбил себе в голову, будто он спас ему жизнь, будто он невиновен, будто бы он никогда не участвовал в нападениях той шайки грабителей... Что я могла сделать? Мне дозволялось только молчать и смотреть, как мой муж собственными руками отправляет нашу дочь на погибель!
