До утра я так и не заснула. Все думала и думала о том, что узнала и что рассказал мне Рейес, но в итоге решила сосредоточиться на текущих проблемах. Как нам с Рейесом победить Дюжину и спасти нашу дочь? Ничего важнее в данный момент не было.
Разве что я еще должна была раскрыть три или даже четыре убийства, найти пропавшее тело и начинала не на шутку беспокоиться о папе. Короче говоря, в безбожную рань я сидела за компьютером, слушала дыхание сопящей под ногами Артемиды и шерстила все базы данных, к которым у нас был доступ на законных и не очень основаниях. Искала я хоть какую-нибудь связь между жертвами с предсмертными записками, потому что ничего другого до рассвета сделать не могла.
В какой-то момент подошел Рейес и размял мне плечи.
- Хочешь папочкиной крови? – спросила я, предлагая ему сделать глоток кофе без кофеина, но Рейес только поцеловал меня в макушку и вернулся в постель.
Ош валялся на Софи, хотя я подозревала, что ему тоже не до сна. В конце концов, пережив самый долгий за всю историю существования мира рассвет, я нашла телефон и позвонила своей мачехе Дениз. Я прекрасно знала, что она еще спит, но когда-то она сама велела мне не звонить, пока не взойдет солнце. Ну что ж, солнце взошло.
- Здорово! – рявкнула я в трубку так бодро, как только сумела.
Артемида проснулась, поворчала в знак протеста и потрусила дрыхнуть к Рейесу.
- Чарли? – сиплым спросонок голосом спросила Дениз.
- Единственная и неповторимая. От папы новости есть?
- Нет, - уже бодрее ответила мачеха. – А у тебя?
- Ничегошеньки. Хочу узнать, где он остановился, когда съехал от тебя.
- Мне-то почем знать?
- Дениз, я натравлю на тебя батальон призраков, которые целую вечность не дадут тебе покоя.
И здесь начинался наш привычный танец, в народе известный под названием «тиранический тустеп». Добрых пять минут Дениз меня отчитывала, утверждая, что я и только я виновата в том, что папа ушел. Если бы я поступила так, а не иначе, сделала бы то и се, придвинула бы луну и совершила еще какой-нибудь подвиг, они бы не расстались. Но я, видите ли, вместо того чтобы помочь, превратила жизнь собственного отца в сущий ад.
И Дениз тут вообще ни при чем.
Когда мы пересекли пятиминутную отметку, я решила наконец ее перебить:
- Знатно ты мозги промываешь. У тебя, случайно, не осталось твоего суперпорошочка? У меня, видишь ли, стрики накопилось немеряно.
- Твой отец пропал, а ты только и делаешь, что дерзишь.
- Это же моя специальность.
- Совесть у тебя есть?
С каждой секундой все больше и больше раздражаясь, я ответила:
- Была, пока ее начисто не выклевала стервятница в дешевых шмотках.
Мне явно удалось шокировать Дениз, потому что несколько долгих секунд она молчала, но наконец сдалась:
- Он остановился в отеле «Ла Квинта». В том, что ближе к тебе, возле аэропорта.
Больше сказать мне было нечего, поэтому я молча повесила трубку и уже через час в «Ла Квинте» на Гибсон пыталась договориться с суперпристойного вида мужчинкой, у которого минуту назад развилось стойкое уважение к моей крутизне. Ну или к моей же крутой заднице.
- Но я же частный детектив, - увещевала я портье, который явно ненавидел свою работу.
- А я рукоположенный священнослужитель, - сказал чувак с густым индейским акцентом. – Но это не значит, что я могу ходить по номерам в отеле, когда мне вздумается, только потому, что у меня при себе имеется какая-то бумажка.
- Какая-то бумажка? – Я помахала у него под носом удостоверением. – Чтоб вы знали, она заламинирована.
Слава богу, позвонила Куки, а то я уже всерьез намеревалась отвэл-итхить его задницу. Глубоко вздохнув, я поклялась себе пользоваться силой исключительно во благо и сказала в трубку:
- Дом съедобных красок Чарли.
- Его лодка до сих пор в доках в Южном Техасе, - затараторила Куки, и по голосу было ясно, что она начинает паниковать. – Офицер береговой охраны целую вечность это подтверждал. Я звоню Роберту.
- Не переживай. Я сама ему позвоню. Все равно мне нужен ордер на доступ в папин номер, потому что кое-кто, - я смерила портье злобным взглядом, - явно встал сегодня не с той стороны Альбукерке.
Через час после этой стычки появился дядя Боб с ордером. Причем успел подать заявление об исчезновении папы и разослать ориентировки на его машину. Господи, обожаю Диби! Когда он показал ордер портье, я ухмыльнулась. Задрав нос, чувак с чванливым видом повел нас в номер.
- Может, и вам свою бумажку заламинировать? – предложила я ему, перед тем как он ушел.
Знаю, вела себя, как ребенок. Но, как только я вошла в папин номер, все ребячество мигом выветрилось. Сделав несколько шагов, я с отвисшей челюстью покрутилась вокруг своей оси.
Из комнаты словно высосали весь воздух. Голова пошла кругом.
Стены были обклеены страницами, фотографиями и вырезками из газет, которые составляли причудливый коллаж, посвященный… мне. Начиналось все с южной стены, отражавшей мое детство. Сотни фотографий, большинство из которых я вообще никогда не видела. Статьи, письма, школьные работы, интервью – все обо мне и только обо мне. Были здесь даже фотки из Уганды, когда я работала в Корпусе мира.
Глянув на дядю Боба, я изобразила вопросительный жест.
- Не знаю, что и сказать, милая. В последнее время он задавал о тебе много вопросов, но не о том, о чем ты можешь подумать.
- То есть? Дядя Боб, что все это значит? Только посмотри на эту комнату!
- Он спрашивал, не заметил ли я, чтобы кто-нибудь за тобой следил.
Взглянув на Рейеса, я поняла, о чем он думает. Что папа имел в виду его.
- Он спрашивал о Рейесе? Но почему? Они же знакомы. Рейес купил у него бар.
- Дело не во мне, - вдруг задумчиво сказал Рейес, изучая фотографии. – Когда мы впервые встретились, он задал мне несколько вопросов, но намерения у него были самые благородные. Он очень тебя любит. Здесь что-то другое… Посмотри. – Он показал на одну фотографию, и мы с Диби шагнули ближе. – На этом снимке твой отец, а сам снимок…
- Как будто сделан тем, кто за ним следил, - закончил дядя Боб.
- И этот тоже.
Мы подошли к другой стене.
- А на этих фотографиях тебя вообще нет, зато есть какой-то мужчина. Узнаешь его?
Мужик был среднего роста, среднего телосложения, но рассмотреть что-то еще не удалось.
- Никогда его не видела. – Диби покачал головой, а я подошла ближе и сощурилась. – Но вот это… это же мой дом! – Потом показала на другое фото и завизжала: - А это моя пожарная лестница! Он заглядывает ко мне в окно!!! И, когда это снимали, камера была в режиме ночного видения.
