Когда за старостой закрылась дверь, очень довольная собой Фудзико сообщила, что договорилась с хозяйкой чайного домика. И Ал может пойти туда в полночь. Такой поздний час был назначен Гёко-сан в связи с тем, что она хотела принять дорогого гостя как можно лучше, приготовить европейские кушанья, на которые требовалось много времени.
Пересказывая Андзин-сан недавний разговор с мама-сан, Фудзико раскраснелась от возбуждения, ее глаза сияли счастьем и юным задором, из прически выбилась развеселая прядка, которая очень шла ей. Казалось, что это не Ал, а она сама должна была провести чудесный вечер со знаменитой куртизанкой. Фудзико весело щебетала, описывая красоты, увиденные в доме Гёко-сан, заражая своей веселостью домочадцев и слуг.
Впервые в жизни она вошла в чайный домик! Впервые торговалась, и как торговалась с неуступчивой мама-сан! Она выполнила приказ господина, выполнила свой долг, и теперь Ал может пойти к куртизанке первого класса. Какая хорошая карма! Как заметна на Андзин-сан рука Будды!..
Теперь ее господин мог пойти к госпоже первого класса, к тому же прославившейся в Нагасаки и знающей несколько языков!
Фудзико подумала, что даже Марико-сан, жена дяди Бунтаро, не смогла бы сделать лучше. К куртизанке Фудзико отправляла мужа, хлопоча вокруг него и растолковывая по ходу дела, как да что он должен сделать, что скажет госпожа и что, по правилам, должен ответить он.
Ал слушал в пол-уха, наслаждаясь ванной и массажем и радуясь не меньше Фудзико.
Наложница проследила, чтобы Ал надел на себя свое лучшее кимоно, сама заплела его волосы в косу и велела самураю-охраннику сопровождать его в чайный домик.
– Ну зачем мне там охрана? Сама подумай. Кто на меня нападет? – слабо сопротивлялся Ал, принимая поданные наложницей мечи.
– Так принято. Без телохранителя нельзя. Потом, кто будет караулить ваши мечи, когда вы будете с Тсукайко-сан? Не можете же вы войти к госпоже при оружии! Это против правил. Даже даймё, даже император чтит мир ив. Кроме того, оружие нужно охранять. Не ровен час – воры, а мечи тоже денег стоят не малых. – Фудзико смутилась, что затеяла с мужчиной разговор о деньгах. Не мужское и тем более не самурайское это дело – деньги считать. Поэтому, не долго думая, она перевела разговор в более приличное русло. – Если оставить меч без присмотра, какая-нибудь госпожа может им воспользоваться. Не всем же нравится их жизнь в плавающем мире.
Слабые духом считают, что саке укрепит их перед боем или принятием важного решения. Глупцы – саке не столько укрепляет человека, сколько делает его более рассеянным, а следовательно, уязвимым для соперника.
Из мудрых изречений Тода Бунтаро
Отправив Ала с телохранителем в чайный домик, Фудзико подозвала юношу, которого Андзин-сан оставил для ее личной охраны, и приказала ему на всякий случай тихонько отправиться за господином и проследить, как все получится.
Сердце Фудзико стучало и бежало. «Куда?» – спрашивала она себя и не могла ответить. В утробе толкнулся ребенок.
«Надо же – уже толкается. Ребенок первого мужа. Странный человек Андзин-сан. На что ему сдался чужой ребенок? Должно быть, какая-то выгода в этом все-таки есть».
При воспоминании о муже ее сердце сжалось, пронзенное болью, горло стянула невидимая веревка.
– Будда! Что же это? – встревожилась Фудзико. – Что-то недоброе с Андзин-сан. Но только что? Чем помочь? Куда бежать? – Она оглянулась. – Неужели ты, глупая наложница, как-то подвела своего господина? За чем-то не уследила? Не сообразила? Не уберегла?
Она хотела уже кликать служанок и, надев шляпу и дождевик, бежать в ночь к треклятому чайному домику, но тут же заставила себя сесть на подушки. Никакой опасности не было, то есть никакой видимой опасности. Той, о которой должна была подумать хорошая наложница. Тем не менее тревожное предчувствие сжало ее сердце. Фудзико позвала к себе служанку, попросив ее подать зеленого чая.
Бежать в ночь, бежать за мужчиной, который отправился к куртизанке, было бы недопустимой потерей лица. Фудзико была дочерью и внучкой даймё, и она не могла поступать столь опрометчиво, теряя свою честь и марая тем самым честь своего господина.
Поэтому Фудзико села на свое обычное место на веранде, ожидая часа, когда ее господин вернется наконец из дома наслаждения и скажет ей, как обычно: «Ну почему ты не ложишься, Фудзико? Иди спать».
* * *
Токугава был в недоумении из-за происшествия, приключившегося утром. В то время, когда он принимал у себя делегацию местных аристократов, пытающихся вызнать у него о начале войны, в его собственные, идеально охраняемые апартаменты проник неизвестный. Да мало того, что проник, с шахматной доски его серо-коричневой партии с Исидо исчезла фигура коня.
Токугава и раньше позволял известным ему шпионам врага пробираться в комнату, где стояла шахматная доска, и подглядывать сделанные хозяином ходы.
Но такая наглость осуществилась впервые.
Сразу же полетели головы.
Токугава ходил злой и задумчивый.
«Сам шпион, какой бы наглостью и смелостью он не обладал, вряд ли пошел бы на подобное воровство. Опасно и глупо. Шахматную фигуру могут обнаружить при обыске, и тогда – медленная и весьма позорная смерть. Значит, на этот „подвиг“ благословил его ненавистный Исидо. Следовало догадаться, что хотел сказать этим враг». Токугава вышел на балкон, смотрящий на задний двор, на котором, как раз в этот момент, комендант замка, выказывая никому ненужное усердие или оттачивая былое мастерство, сек головы офицерам стражи.
Токугава невольно залюбовался, как этот вечно согнутый в поклоне человечек с тихим голосом и манерами, больше приличествующими девушке, нежели шестидесятилетнему самураю, страдающему радикулитом и ранним облысением, одним невероятным по скорости движением отсекает головы провинившимся. Вжик, Токугава даже не сумел различить движение меча. Так быстро все произошло. Коленопреклоненный самурай еще несколько секунд моргал, пока на его шее и губах не проступила кровь. Одно конвульсивное движение, и отрубленная голова съехала набок. В солнечном свете на фоне изумрудной листвы кипарисов фонтан крови показался невероятно красным, и оттого завораживающе красивым.
Наблюдающие за казнью самураи бурно приветствовали мастерство коменданта. Сам Токугава, не удержавшись, крикнул ему слова одобрения за прекрасный удар. Мимо, спокойно беседующие о чем-то, прошли кормчий Адамс и Марико. Судя по всему, они не горели желанием задерживаться на месте казни. Заметив хозяина, комендант низко поклонился ему, вытирая меч о свой шелковый пояс.
