– Прочёл!… А что, ты его победила? Победила! Мне тело было нужно? Нужно! Вот я и подумал, что таким невинным способом мы убиваем сразу… трёх зайцев!
– Трёх?
– Да. Избавляемся от Лотара навсегда! Используем его тело для перемещения домой! Ну, и я… теперь живой, молодой… дееспособный!
– Ему уже за тридцать, – отчего-то ляпнула не к месту.
– Пустяки! Мне уже за двести! Прости, что сразу тебе не сказал! Думал, ты не одобришь.
– Не знаю… Может, и одобрила бы… Погоди, а в какой амулет ты его поместил? Опять в камень?
– С ума сошла?! – неожиданно возмутился Гораций. – Камушек будет моим талисманом. Отдай его, а? – Я протянула ему булыжник, с которым не расставалась почти девять дней. – А его я сюда… хм, разместил, – он вынул из-за пояса чугунное недоразумение, носящее в этом мире гордое название – пистолет.
Я хихикнула. Вот жил человек коряво, и такой же неуклюжий амулет получил после перевоплощения. Судьба…
– Теперь мой вопрос исчерпан. Можно возвращаться!
– И как ты догадалась? – заинтересованно посмотрел на меня Гораций.
Как, как? В таком взвинченном состоянии от своей тени шарахаться хочется, а уж подозрительное поведение других людей просто вгоняют в панику! Так, это у меня что, паника была?…
– Что это такое на штурвале?
– Целлофан. Ты не представляешь, сколько микробов у людей на руках.
– Каких микробов?
– Тебе лучше не знать.
'Авиатор'
Заклинание перехода через пентаграмму было не столько сложным, сколько энергоёмким. Но моих сил и сил Горация хватило на то, что бы прорваться в родной мир. Сам переход длился не более пяти секунд. Я ощутила тянущую пустоту под рёбрами, сердце удивлённо ёкнуло, уши заложило, как при посадке самолёта, и всё резко закончилось.
Я почувствовала под ногами песок и начала заваливаться на спину, так как нам с Горацием вдруг стало тесно вдвоём в пентаграмме, но сильные мужские руки удержали меня от падения.
– Спасибо…
Вцепившись в тёмную мужскую куртку, как утопающий в болоте в чахлую осинку, я пыталась совладать с бурей эмоций, которые продолжали клокотать в моей душе. Но теперь это были совершенно другие чувства. Облегчение. Радость. Счастье… Я ещё ничего не видела, но уже чувствовала, ставшим почти родным, запах пустыни, ощущала ласковое прикосновение ветра, слышала приглушённые голоса…
Мы смогли! У нас получилось!
– Петра… ты вернулась, девочка моя, – жарко шептал мне в ухо Вольф, сжимая в объятиях до хруста костей, – вернулась…
Почему-то меня совершенно не удивил тот факт, что, переместившись в родной мир, я тут же оказалась в плену у мужа. Просто по-другому и быть не могло.
– Вернулась…
Теплые, родные губы коснулись моего лица.
И ничего больше не надо для счастья… Ни славы, ни величия, ни богатства… И мир лежит у твоих ног, и солнце светит только для тебя, и родное сердце бьётся рядом, и жизнь прекрасна и удивительна!
– Как хорошо дома! – где-то, совсем рядом, воскликнул Гораций.
Вольф, не выпуская меня из объятий, оглянулся на хранителя, и резко поменялся в лице.
– Ты-ы!
– Вольф, – схватила его за руки, прежде чем он успел наброситься на ненавистного маркиза, – это Гораций!
– Гораций, Гораций, – подтвердил бывший призрак, но, на всякий случай, отошёл от нас подальше.
Вольф внимательно оглядел его с ног до головы, задержался взглядом на расписном лбу, подозрительно прищурился.
– А где Лотар? Ты его хорошо контролируешь?
– Хорошо! – скромно улыбнулся хранитель хранителя. – Даже, больше, чем хорошо! Вот, – Гораций вынул из-за пояса пистолет и протянул Вольфу.
Господин профессор ещё недоверчивее сморщился, взял в руки оружие, словно взвешивая, и оглянулся на меня.
– Лотар там, – подтвердила я слова Горация.
– Ну, вы даёте! – поражённо проговорил Вольф. – Упиться мне касторкой!
– Не надо касторкой, – попыталась сдержать смешок, но у меня ничего не вышло.
– Петра вернулась!!! – разнёсся в этот момент над дюнами восторженный вопль Танаис.
Странно, что до этого, люди, находившиеся вокруг нас, стояли молча, не проявляя признаков радости или беспокойства. Только потом мне объяснили, что наше с Горацием неожиданное появление в центре пентаграммы, вычерченной Вольфом, многие приняли за мираж, за игру своего воображения, короче, за глюк… Вот и не решались двинуться с места или что-то сказать. Только непосредственная Танаис, спускавшаяся с бархана к месту, где располагался портал, сразу приняла всё как должное, и оповестила народ о нашем возвращении. Её крик словно отпустил пружину, всё разом пришло в движение. К нам бросились люди. В основном это были хиппы и знакомые маги, которые остались в песках до возвращения Вольфа. Они что-то кричали, размахивали руками, некоторые пытались пощупать нас, не доверяя своим глазам.
Вольф, видимо опасаясь, что меня растерзают на радостях, обнял моё тельце двумя руками, не позволяя никому дотронуться. Гораций спрятался за его спину из других соображений. Его могли растерзать от негодования и злобы те, кто знал это тело как Лотара. А они все были тут. И Алекс с Ленкой, и Кельс, и Вилда. Последняя ревниво наблюдала за действиями Вольфа, который держал меня уже практически на руках.
Сквозь ликующую толпу протиснулся королевский маг, смахнул набежавшую слезу, и припал к моей руке.
– Ваше Высочество, слава богам, вы вернулись!
Я от него такого не ожидала. Взбучка за ночной побег, разнос за непослушание, головомойка за дерзость… Всё, что угодно! Но только не лобызание ручек… вздорной принцессы Леманской.
– Как, Высочество? – раздался возмущённый голос Вилды.
– Правильно! – поддержала её Танаис. – Какая она Высочество? – Присутствующие в толпе хиппы дружно закивали. – Она – Наше Величество!
– Как, Величество? – ещё больше возмутилась Вилда, крутя головой, в поисках поддержки.
– Просто, Величество! – с вызовом ответила Танаис, не совсем по-доброму гладя на чужестранку. – Наша королева!
– Королева… – надменно фыркнула Вилда, – дикарей.
– Э-э, женщина! – эмоционально зажестикулировала моя горячая подружка. – Ты на нашей земле, и должна уважать наши законы и нашу королеву! А то мы тебе быстро спесь обломаем!
Вилда смерила её брезгливым взглядом, за что я её тут же возненавидела. Когда она меня оскорбляла, мне было всё равно, но когда Танаис…
Это что, во мне королевский гонор проявляться стал или элементарное чувство справедливости взыграло?
– Что королева, что подданные, – скривилась Вилда и обратилась к Вольфу, по мне, так несколько наигранно. – Защити меня от этих людей! Что ты вцепился в неё, как в спасательный круг?
