Утром, при ярком солнечном свете, они вошли в каменный круг. Сигурни размотала повязку на руке и окропила каждый из шести камней своей кровью. Все трое взялись за руки и стали ждать.
– Скорей бы дорваться до вкусного жареного мяса, – мечтательно промолвил Железнорукий.
– А мне не терпится поглядеть, какие рожи у них станут при виде меня, – подхватил Баллистар.
Голова у Сигурни закружилась. Миг спустя в лицо ей дунул холодный ветер, и она увидела перед собой Талиесена.
– Ну что, принесла? – спросил он.
Сигурни ничего не ответила. В правой руке она сжимала кость от пальца Железнорукого, за левую держался Баллистар-карлик. Он плакал. Штаны, сшитые на рослую Сигурни, свалились с него.
* * *
Гвалчмай, как все горцы, любил весну. Жизнь в горах всегда тяжела, и смерть грозит всякому, кто выйдет из светового круга, отбрасываемого костром. Зима же подобна сказочному чудовищу – она пожирает припасы, высасывает тепло из земли и из костей человека.
Но первые признаки весны, подснежники на склонах и пение птиц на деревьях, обещают жизнь.
Даже боль в спине, и та унялась, когда Гвалчмай пригрелся на солнечном крыльце своей хижины. Чувствуя себя помолодевшим, он с легким сожалением развернул лист пергамента. Он давно ничего не писал, и буквы выходили корявыми, как у ребенка, однако прочтению поддавались.
А теперь и мед допить можно. Он откупорил заветный кувшин, приберегаемый с того года, когда Сигурни стала жить у него. Как только Талиесен появился на поляне, ведя за руку девочку, Гвалчмай увидел перед собой свою смерть. В ту же ночь, уложив Сигурни спать, он припрятал на чердаке кувшин меда к этому дню.
Вот и дождался…
Он встал, распрямил спину. Суставы хрустели, как прутья. На полчашки осталось, прикинул он, поболтав кувшин. Не подождать ли, пока приедут? Нет, не стоит. Он выпил все до последней капли и снова с блаженным вздохом опустился на стул.
Стук лошадиных копыт по твердой земле наполнил его сердце страхом. Он ждал этого мгновения так долго, что мог бы привыкнуть, но последнее путешествие страшило его. Он пожалел, что высосал весь кувшин.
– Успокойся, старый дурак, – сказал он вслух и, выйдя на широкий двор, стал ждать.
Шесть конных разведчиков в железных шлемах и закаленных кожаных панцирях обнажили оружие, увидев его.
– Доброго утречка, молодцы! – приветствовал их Гвалчмай.
Всадники раскинулись полукругом, оглядывая лес около хижины.
– Я здесь один, ребята. Вас дожидался. У меня для вас послание – вот, читайте.
– Ты кто, старик? – спросил, надвигаясь на него, один из солдат.
– Чтец душ, – усмехнулся Гвалчмай, – глашатай правды, провозвестник крови, которая скоро прольется. В твоей деревне нашли труп и собираются тебя повесить, когда ты вернешься домой. Но пусть это тебя не волнует – ты не вернешься.
Солдат побледнел и разинул рот.
– О чем это он? – спросил другой. – Что за труп?
– Белло, – улыбнулся ему Гвалчмай, – как я рад, что вновь тебя вижу. И тебя, Джерам, – кивнул он третьему всаднику. – Вы все недолюбливаете друг дружку, однако под конец будете драться спина к спине, и умрете вместе, и вместе отправитесь в ад. Это вас утешает? Надеюсь, что нет.
– Давай свою писульку сюда! – рявкнул первый, протянув руку за пергаментом.
– Погоди, Гаэль, не все еще сказано. Вас всех ждет смерть. Сигурни позаботится об этом.
– Откуда ты знаешь, как меня звать?
– Я знаю все ваши имена, все ваши гнусные делишки. Таков мой Дар. При виде такого прошлого, как ваше, он оборачивается проклятием. Ты зарыл ее глубоко на речном берегу, Гаэль, но не подумал о том, что старая ива когда-нибудь рухнет и могила откроется. Хуже того, ты оставил у нее на пальце кольцо с топазом, которое привез из Кушира. Теперь вся деревня знает, что убил ее ты. В армию уже послали письмо с требованием отправить тебя на суд! Но ты, парень, не бойся: кому вспорют живот на Дуанском перевале, того не повесят.
– Заткнись! – заорал Гаэль и рубанул старика саблей по голове.
– Вы все умрете! – крикнул тот, упав на колени. – Все ваше войско поляжет, и воронье выклюет вам глаза.
Сабля взвилась еще раз, и Гвалчмай повалился ничком. Вражеские клинки продолжали кромсать его тело, но он уже ничего не чувствовал.
Столько лет говорил правду, думал он, а теперь вот солгал. Я не знаю, победит Сигурни или нет, но благодаря этим трусам мое предсказание разойдется по иноземному войску, будто лесной пожар.
Кто-то, словно издалека, позвал его, и он ответил:
– Иду.
Гаэль вытер саблю о камзол убитого, выхватил пергамент из мертвых пальцев.
– Что там написано? – спросил Белло.
– Ты ж знаешь, что я читать не умею, – ответил Гаэль.
– Дай мне, – велел Джерам.
– Ну, что?
Джерам не без труда разобрал почерк и дрожащим голосом прочитал: «Их будет шестеро. Один из них повинен в убийстве своей жены. Первым меня ударит Гаэль, письмо прочтет Джерам».
Грамотей выронил пергамент и попятился к своей лошади.
– Это колдун, – прошептал Белло. – И он сказал, что все наше войско поляжет! Боже, какая нелегкая нас сюда принесла?
Армия стала лагерем у развалин Силфаллена. Она насчитывала семь тысяч солдат, в том числе четыре тысячи тяжелой пехоты, полторы тысячи лучников и пращников, тысячу кавалерии и еще пятьсот человек – саперов, поваров, разведчиков и фуражиров. Высокий черный шатер барона поставили у ручья, кавалерия разместилась на севере, пехота на востоке и западе, остальные на юге. Усталый Леофрик, назначив караулы и отправив на север разведчиков, вернулся в свою палатку.
Якута-хан сидел на складном стуле и пил вино.
– К чему такое уныние в преддверии славного похода? – улыбнулся он.
– Не люблю лгать барону. – Леофрик разложил другой стул и сел напротив одетого в красное чародея.
– Я же сказал вам, что это не ложь. Я действительно купец – в своем роде. Где думаете дать первый бой?
– Барон полагает, что они займут оборону на Дуанском перевале. Мы уже разработали несколько планов на этот случай. Не скажете ли, что замышляют они? Из-за падения фортов я у барона в немилости: он во всем винит меня.
– Я бы очень хотел помочь вам, мой милый Леофрик, – сокрушенно промолвил Якута-хан, – но мне опасно пускать в ход чары, пока Талиесен поблизости. Это может привести для меня к роковому исходу, ибо старик не лишен дара. Я понаблюдаю за противником, когда Талиесен уйдет. Спокойствие, мой мальчик. Отведайте-ка вина – ручаюсь, оно вам понравится.
«Еще бы оно мне не понравилось за такие-то деньги», – мысленно вздохнул Леофрик.
– Вы говорили, что уже пытались захватить эту женщину, но не сумели. Выходит, она заколдована? И могущество этого Талиесена не уступает вашему?
