Энке побледнел. Он не мог придумать ответа.
— У меня есть все доказательства, которые нужны мне, — сказал Сорак.
— Бес сомнения, — ответил Киеран, — но ты не закон в Алтаруке, а независимо от того, кто меня нанял, я служу закону. Я должен арестовать Лорда Энке и передать его правосудию.
— Не говори мне о правосудии, — сказал Сорак. — Риана умерла не только от кинжала Эдрика, но и от его руки. Убери свои руки от него, Киеран. Он мой, я не дам тебе увести его.
— И все-таки я не дам тебе убить его, — сказал Киеран. — Остановись и вспомни, что я твой непосредственный начальник, старший офицер.
— Увы, наши задачи пересеклись, — холодно сказал Сорак. — Я подаю в отставку.
Киеран покачал головой. — Не делай этого, Кочевник, — сказал он. — Пожалуйста. Я не хочу сражаться с тобой.
— Тогда оставайся в стороне.
— Не могу, — сказал Киеран и выхватил свой меч.
Последовал внезапный треск разбивающегося горшка.
Киеран крякнул и начал валиться на пол, потеряв сознание. Когда он упал, из-за него показалась Крикет, с остатками тяжелой вазы в руках.
— Я… я никак не могла понять, как открыть тайный ход, — сказала она. — Пока я сообразила, что надо нажать на этот рычаг-
Энке метнулся к неподвижно лежащему Киерану и схватил его меч. Но когда он напал на Крикет, Сорак выхватил Гальдру и метнул его. Сломаный меч долетел до Энке и вонзился ему в правое плечо. Лорд закричал, и меч Киерана выпал из его руки.
Когда он нагнулся, чтобы подобрать его, Крикет сама бросилась на него и сильно толкнула обеими вытянутыми руками. Энке закачался, отступил назад, ударился о низкую ограду веранды, потерял равновесие и упал вниз. Его крик замер, когда он ударился о дворик особняка — вымощенный гладкими и дорогими желто-синими плитками — четырьмя этажами ниже.
Крикет вздохнула и закрыла рукми лицо. — Я… я не хотела его толкать. Я… я боялась, что он сейчас… — Ее голос замер.
Сорак посмотрел вниз, во двор. Несколько стражников уже подбежало к телу. Сверху Сорак отчетливо разглядел, что шея и плечи Энке сломаны. Матуллус взглянул вверх, и на мгновение их взгляды встретились.
— Взять его! — крикнул Матуллус. Несколько стражников, выхватив мечи, немедленно кинулись к входной двери.
Крикет схватила его за руку. — Нам нужно бежать отсюда! — крикнула она. — Идем, быстрей!
Сорак повернулся и побежал внутрь, к потайному ходу, только на мгновение остановившись, чтобы проверить состояние Киерана. Тот уже начал шевелиться.
— Быстрее! — крикнула ему Крикет из потайного хода.
— Прошай, мой друг, — тихо сказал Сорак, потом вслед за Крикет вбежал в узкую дверь потайного хода. Она закрылась за ними в тот самый момент, когда тяжелые шаги стражников раздались на лестнице, ведущей в комнату.
Сорак лежал на койке в маленькой, скромно обставленной комнате на втором этаже постоялого двора, в котором жила Крикет, совсем недалеко от района игорных домов. Его глаза были закрыты, на лбу лежала мокрая тряпка. Было далеко за полдень, но страшная головная боль начала отступать только сейчас. Запоздалое псионическое истощение брало свое.
Он вспоминал то, что Старейшина Ал'Кали, пирена, изменяющая форму, которая много лет назад нашла его в пустыне, рассказывала ему.
Каждый год она поднималась на верхушку Зуб Дракона, высочайшего пика Поющих Гор. И вот однажды, когда она в очередной раз произносила свои клятвы, она улышала псионический крик о помощи. Она ответила, слетела вниз, чтобы найти полумертвого маленького мальчика, и вот благодаря этому крику она сумела вернуть его к жизни и отвести в монастырь виличчи. Сестры-виличчи были мастерами псионики, а его псионическая сила была самой сильной из всех, которые пирена встречала за сотни лет своей жизни.
Он всегда считал, что эта сила исходит от кого-то из его внутреннего племени, так как он сам никогда не мог выполнить даже самое легкое упражнение, пока Страж или кто-нибудь другой не приходили ему на помощь. Но теперь их не было… а сила осталась. Возможно, что она каким-то образом передалось ему, когда они ушли; а возможно, она была с ним все это время. И он с удовольствием не знал бы об этом, если бы мог вернуть Риану назад.
Крикет привела его в свою комнату, и к тому времени боль стала так велика, что он не мог стоять. Не зная, что с ним происходит, она уложила его в свою кровать и попыталась помочь ему, но он хотел только одно, побыть одному. Так что она ушла, довольно давно, оставив его лежать с давлением на голову, которое казалось невыносимым, но, в то же самое время, он был благодарен боли. Она давала ему что-то, на чем он мог сосредоточиться, что-то, что могло сохранить его от сползания в пучину тоски и отчаяния после смерти Рианы.
Дверь открылась, и вошла Крикет, неся в руке маленький кожаный мешок. Она положила его на круглый деревянный стол, подошла к кровати и склонилась над Сораком, с беспокойством глядя на него. — Как ты себя чувствуешь? — спросила она.
— Лучше, — ответил он.
— Повсюду рыщут стражники, спрашивая о тебе, — сказала она. Она заколебалась, потом закусила нижнюю губу. — Все думают, что именно ты убил Лорда Энке. — Она глубоко вздохнула и медленно выдохнула. — Как только ты придешь в себя, я расскажу им правду, ведь именно я толкнула его.
— Нет, — сказал Сорак, сбрасывая с головы компресс и садясь в кровати. — Это бессмысленно. В любом случае я должен был убить его. То, что это сделала ты, чистая случайность. Ты только пыталась защитить себя и помочь мне. Так что нет никаких причин наказывать тебя за это. Как только станет темно, я уеду из города. Я сделал все, для чего приехал сюда.
— Возьми меня с собой, — сказала она.
Сорак покачал головой.
— Пожалуйста.
— Нет, я не могу.
— Я знаю, кто ты такой, — сказала Крикет, становясь перед ним на колени и беря его руку в свои. — Я знаю, что ты такое. Ты — Корона Эльфов. Ты — тот единственный, которому я хочу верить. Которому я могу верить. Разреши мне поехать с тобой. Пожалуйста. Я хочу помочь.
— Я не хочу казаться неблагодарным, — сказал Сорак, — но пойми, ты мне будешь скорее мешать, чем помогать. Ты только замедлишь мой путь и затруднишь его. И как бы искренне ты не была, тебе никогда не удастся заменить ту, которую я потерял.
— Я это знаю, — тихо и печально сказала Крикет. — Она приходила ко мне в одну из ночей, когда караван остановился на отдых, а я плохо себя чувствовала. В ту самую ночь, когда было открыто предательство Эдрика.
— Мы поговорили. Она была очень добра ко мне. Большинство женщин не любит девушек моего сорта, но не она.
