— Вот, молодец, — пробормотал Виктор. — Полегчало?
— Немного, — кивнула я.
— Что случилось?
— Да так. Мелочи жизни, — отвела я глаза. Рассказывать о собственном унижении не хотелось. — Как ты-то там оказался?
— Я не могу тебе сказать.
— Так, Вик… — я старалась говорить спокойно, и это мне почти удалось благодаря выпитому виски. Кстати, второй бокал я налила себе уже сама и медленно цедила его в унисон с тягостными мыслями. — Ты оказался у ворот дома моих родителей. Из волшебников в этом районе только мы с тобой. Но я давно переселилась и сама не знала, что окажусь там сегодня. И ты хочешь меня убедить, что случайно пошел погулять и…
— Я ни в чем не хочу тебя убедить, — перебил Виктор. — Я сам ничего не понимаю. Объясни, что с тобой случилось?! Ты перелетела через ворота, как будто за тобой бесы гнались. Волосы дыбом, лицо в крови… Я думал, у тебя за спиной как минимум десяток радикалов. Но вместо них увидел полуголого Дона. И физиономия у него была еще похлеще твоей. Он… Напал? Но зачем? Он же вроде как в тебя влюбился!
— Как влюбился, так и вылюбился, — машинально проворчала я.
— Что?!
— Ничего он мне не сделал, — спохватилась я. — В смысле, не нападал, не колдовал и вообще руками не трогал.
— Но у тебя кровь… — окончательно растерялся Виктор.
Я скосила глаза на видневшееся над каминной полкой тусклое зеркало. На виске просматривались какие-то бурые потеки. И когда только успела?
— Ударилась, — махнула я рукой. — Ерунда.
— Ничего себе ерунда, — покачал головой Виктор.
— Не уходи от темы. Ты так и не сказал, как оказался рядом с воротами.
— Он сам тебе скажет, — отозвался парень, покосившись на дверь, за которой послышались шаги. — Думаю, это он.
— Он?! Какой еще «он»?! — подобралась я, но бежать было уже поздно. Дверь распахнулась, и в комнату вошел… профессор Леррой собственной язвительной персоной.
— Доброго дня, Лира, — он хмуро уставился на меня. — Виктор сообщил, что на тебя напали. Как ты?
Я почувствовала, как сомкнулись мои ментальные щиты: ни мыслей, ни чувств, ничего, только ровная гладь черного льда. «Откуда здесь Леррой? Ему же на все плевать?!» Лицо застыло равнодушной маской. Но один злой многообещающий взгляд в сторону друга я себе еще позволила.
— Я должен был сообщить, — развел руками тот.
— Не обижай Виктора, девочка моя, — попенял старик. — Он желает тебе только добра. И у дома твоих родителей оказался по моей просьбе.
— Зачем? — ровным голосом спросила я.
— Сначала мне придется рассказать тебе, чем мы вообще тут занимаемся, иначе ты не поймешь, — уголками губ улыбнулся Леррой.
— Рассказывайте, — равнодушно пожала плечами я. — Только побыстрее, у меня мало времени.
В глазах профессора на мгновенье полыхнул гнев, но добродушная, покровительственная улыбка стала только шире. «Высший пилотаж, — отстраненно констатировала я. — Мой потолок — «Морда кирпичом». Любой, кто меня достаточно хорошо знает, поймет, что я пытаюсь скрывать свои чувства. Вывод: я должна лучше владеть собственной мимикой, или меня должны хуже знать».
— Видишь ли, король слаб. Лорды грызуться между собой. И никто не знает толком, что вокруг происходит. В результате так называемые радикалы из шайки непонятных отщепенцев превратились во вполне реальную силу, которая неизвестно кем управляется, но творит очень хорошо спланированные беззакония. Они убивают…
— Разве это не работа для стражи? — перебила я.
Старик на долю секунды смутился. Но если бы я не наблюдала за ним так пристально, то, скорее всего, вряд ли бы вообще это заметила.
— Мы не вмешиваемся в работу стражи. Но, к сожалению, у радикалов и там есть соглядатаи. Некоторые вещи приходится делать на свой страх и риск. Вот, например, после той безумной истории с лордом Риклоби я понял, что они заинтересовались единственной известной очищающей. Не кривись, девочка моя, — старик погрозил мне пальцем, хотя я точно знала, что на моем лице не дрогнул ни один мускул. — Я вижу, ты стараешься держать себя в руках. Но здесь в этом нет необходимости. Здесь ты среди друзей…
— Кстати, где это «здесь»?
— Это — штаб-квартира Братства Справедливости, — пояснил Леррой. Помолчав, но так и не дождавшись каких-то вопросов с моей стороны, он продолжил. — Так, вот. Я понял, что радикалы заинтересовались тобой. О Риклоби ходят вполне внятные слухи. Как и о его нездоровых пристрастиях к темной магии. Я знал, что ты честная девушка. И не сомневался, что он слегка поторопился с объявлением победы. Но у радикалов есть неприятная привычка воздействовать на непокорных через родных. Поэтому члены Братства дежурили у дома твоих родителей.
— Понятно, — я едва заметно кивнула и отвернулась.
Профессор начал было что-то рассказывать о долге каждого гражданина и аристократа в особенности, но слушала я его вполуха. Я была слишком занята — костерила себя последними словами: «Ну, как можно было не догадаться, кто способен прижать к ногтю таких, как Рой или Альв, если они почти безвылазно просидели в Академии весь прошлый учебный год?!»
— Лира, ты слушаешь меня?
— Да, профессор Леррой. Вы просили меня не рассказывать тису Ликасту о Братстве Справедливости.
— И что ты ответишь?
— У меня нет привычки болтать о чужих тайнах, — пожала плечами я. На полноценный спектакль для старика у меня сил уже не осталось.
— В этом я и не сомневался, — улыбнулся Леррой. — Но он твой очень близкий друг, а у друзей редко бывают тайны…
— Профессор Леррой. Я не буду болтать. А теперь можно мне отдохнуть, голова очень болит. Кажется, я где-то ударилась, — я подбавила в голос слез.
Актерского таланта у меня немного, но мне и правда сейчас хотелось не выводить на чистую воду престарелых лжецов, а забиться в дальний угол и завыть в голос от той боли, которая клокотала у меня в душе под непоколебимыми ментальными щитами. Наверное, старик что-то такое почувствовал. Потому что только кивнул и велел Виктору отвести «бедняжку» в гостевую спальню. У меня возникла было мысль воспротивиться, потребовать, чтобы меня вернули в мой собственный дом. Но я быстро отбросила ее: «Судя по тому, как изменник гнался за мной в одних подштанниках, так просто он не отстанет: будет ходить под домом, посылать письма, терзать переговорник… Выдержать такую осаду я сейчас просто не способна. Да я вообще сейчас ни на что не способна, как бы ни хорохорилась перед Виктором и Лерроем! А ящик с марионетками хитроумного профессора явно защищен от нежеланных гостей лучше, чем любое другое убежище в нашей стране».
Я покорно выпила Сонный настой, принесенный Виктором, и, едва успев прошептать: «Не пускай ко мне никого», отрубилась. Этот день разделил мою новую жизнь на две неравные части: «До» и «После».
Несколько дней я провела в тисках апатии: приносили еду — ела, забывали — просто лежала в дальней комнате и смотрела в потолок. Порой на задворках сознания мелькали странные вопросы и догадки, но они тонули в тусклом море безразличия раньше, чем мне удавалось их осознать. Я понимала, что надо встать и жить дальше. В конце концов, не я первая, не я последняя дура, обманутая женихом. Но не могла заставить себя даже лишний раз сесть, не то, что действовать.
На третий день такого растительного существования дверь отведенной мне комнаты с грохотом распахнулась настежь, и на пыльный ковер рухнул Альв. Прежде, чем до моих отупевших мозгов дошло, что происходит, он уже поднимался, на все лады костеря идиотов строителей, придумавших такие высокие пороги. А в проеме стояли красный от злости Виктор и ухмыляющийся Рой.
— Вы позволите войти, тиса Мэй? — церемонно осведомился Альв, едва утвердившись на ногах.
Я промолчала.
— Вот видишь, Орлей. Молчание — знак согласия. Мне можно войти. А ты: «Нельзя! Нельзя!»
Альв бесцеремонно отодвинул мои ноги и плюхнулся на кровать.
— Ну, чего встали? — он приглашающе повел рукой. — Проходите!
Рой не заставил себя дважды просить и тут же развалился в кресле, вытянув ноги к камину. Виктор потоптался у двери, но, в конце концов, тоже вошел.
