Если человек желает что-то сделать, ему нужно позволить ощутить свободу воли, иначе он превратится в раба. Я мог отговорить герцога от принятого решения, но это означало подчинить его моим желаниям. Означало стать господином и вновь услышать сладостное и ненавистное «dan-nah»[4].
— Считаешь, я не должен был?
— Убивать? — Борг пожал плечами. — Поединок — такое дело, что возможны любые случайности, и винить тебя не за что. Но ведь можно было не доводить до драки?
— Можно.
— Так почему же...
— Герцог желал поединка, неважно по каким причинам. Мне нужно было разрушить его надежды?
— Спасти его жизнь. Ведь ты мог это сделать.
Мне бы научиться столь истово и блаженно верить! Можно было сохранить тело Магайона в неприкосновенности, это верно. Но жизнь... Разве она сводится к тому, чтобы только дышать, спать, есть, пить и посещать отхожее место?
Жизнь. Она остаётся с нами ровно до той минуты, пока мы сами не решаем её отпустить. Герцог умер раньше, чем написал на листке бумаги несколько слов. Он, человек могущественный и влиятельный, внезапно осознал, что уязвим точно так же, как и простой бедняк. Чудом сбежав из плена, он ужаснулся даже не возможности снова стать узником, а тому, что вслед за собой приведёт в рабство тех, кого любит и кем дорожит.
Можно было бороться. Можно было залить кровью весь Западный Шем, начав с несчастной женщины, попавшей в жернова чужой злобной воли. Но, достигая определённого временного отрезка, человек понимает одну жестокую истину: что бы ты ни творил с рождения и до смерти, в памяти людей всегда останется больше твоих злодеяний, чем добрых дел. Добавить ещё одну бойню к уже имеющимся? Мне хочется веpить, что Магайон думал и об этом, перед тем как закрыть книгу своей жизни.
— Это означало бы ещё вернее убить его. Донести о дуэли, позвать стражу, сдать герцога... Думаешь, он был бы счастлив?
Борг брезгливо сморщился.
— Счастлив, да уж... Но можно же было с ним просто поговорить?
А я этим и занимался. Правда, примерно на середине разговора понял, что чем больше разрастается паутина слов, тем сложнее из неё выбраться и взглянуть на происходящее бесстрастно и хладнокровно. Я мог повернуть намерения Магайона вспять, это верно. Но у меня не было такой цели, у меня...
Да, Борги, отчасти в гибели дядюшки Хака виноват я. Не стоило лезть в расспросы, надо было сразу же приступать к уговорам, делать всё что угодно, лишь бы внести сумятицу в сознание герцога. Но мне так нужно было узнать причину... Что ж, заплатил за любопытство.
— Поговорил. Только неудачно.
Карие глаза недоверчиво моргнули. Мол, как это у меня что-то вдруг могло взять и не получиться?
— Ошибку может совершить любой из нас. Согласен?
Борг задумчиво посмотрел в бокал.
— Ошибка... Пусть будет так. Хотя первым всё равно ошибся герцог.
Когда вызвал меня на дуэль? Может быть. Но, как показали дальнейшие события, своей выгоды Магайон добился, пусть и окольными путями.
Дверь приоткрылась с еле слышным скрипом, застав и меня, и рыжего врасплох, потому что обязательных шагов, предваряющих появление грузного тела милорда Ректора на втором этаже, заранее не раздалось.
— Вот вы где, заговорщики! Чудненько. Вы-то мне и нужны. Вернее, сначала не мне, а... Поднимайтесь сюда, ваше высочество, прошу вас!
Мы с Боргом переглянулись, и, подозреваю, в этот миг выражения наших лиц были удивительно похожи, потому что серьёзный разговор с утра пораньше не входил в наши планы, а разговор с принцем, да ещё в присутствии Ректора Академии, заведомо не мог оказаться несерьёзным.
Дэриен изменился не меньше, чем рыжий великан, и, видимо, под воздействием тех же самых причин. Складка губ потяжелела, в равной мере намекая на упрямство и жёсткость, янтарные глаза научились смотреть властно, без неуверенности, вселённой болезнью, а может быть, просто стали прежними, ведь принц был принцем и до нашего знакомства. Хотя... Пожалуй, сейчас на меня смотрел будущий король. Весьма и весьма взбешённый король, перед которым можно было находиться только стоя, что мы и сделали, с сожалением покинув лавки.
— Празднуете чужое горе?
Вот так, ни приветствия, ни воспоминаний о прошлом, ни радостного «как давно мы не виделись». Холодная ярость, сдерживаемая одними лишь границами высокого сана.
— Поминаем умерших, дуве Дэриен.
— Которых сами и отправили на тот свет? Благородно, нечего сказать!
Он явно проснулся не на заре, прошёл через руки королевского цирюльника, наверняка плотно позавтракал и только потом узнал о том, что Западный Шем стал беднее на одного дворянина. А узнав, поднял на ноги всех, кого смог, чтобы добраться до виновников происшедшего.
— Была назначена дуэль.
Ксаррон, стоящий позади принца, горестно вздохнул, многозначительно глядя мне в глаза.
Да, я всё понимаю. И хорошо помню свои обещания. Но, в отличие от его высочества, кузен догадывается, что, если всё случилось так, как случилось, причины были вескими. Для меня.
— Я знаю. Хвала богам, от меня не утаили хотя бы этого! — Принц молитвенно поднял глаза к потолку, впрочем, сразу же вернув гневный взгляд обратно, на наши недоумённо-виноватые лица. — Но кто сказал, что она должна была состояться?
— Решение принимал герцог.
— Старик, переживший потрясение, слишком скоро последовавшее за зимними похоронами, мог временно помутиться рассудком, ему простительно. Но вы... Вы оба! Да, Борг, на тебе лежит не меньше вины, чем на этом... — Ругательное словцо всё же было проглочено, наверное, в память о прошлых услугах, оказанных мною королевской семье в целом и её представителям в частности. — На этом человеке. Почему ты не сделал ничего, чтобы предотвратить дуэль?
— Потому что в дело чести негоже вмешиваться посторонним, — угрюмо ответил рыжий.
— Дело чести? — прошипел принц. — А ты подумал, что не всякая честь целиком принадлежит человеку? Магайон был нужен не только своей семье, он был нужен королевству! Нужен мне, в конце концов!
Пожалуй. Да и Ксо не раз намекал о чём-то похожем. Но все необходимые условия не включали в себя одной только малости. Простого человеческого желания, на которое герцог имел право не меньшее, чем кто-либо.
— Потому что мне тоже в скором времени может понадобиться Опора!
Отец-король плох здоровьем? Вполне может быть, учитывая, что последний год не давал ему покоя, то отнимая, то вновь даря наследников. Но мне не понравилась ярость принца. Не понравилась настолько, что я не удержался от бесстрастного:
— А если и так? Может, стоит создать свою, заново, а не пользоваться останками чужой?
