Что-то случилось.
Осторожно, стараясь не хрустнуть веткой, Риэл встала, чутко прислушиваясь к ветру, запахам, движению земли — и к своему телу, ожившему после долгой борьбы с Огнем.
Что-то произошло.
Она вышла на открытое место, туда, где деревья расступались, где скалы круто обрывались вниз, и подставила лицо свежему ночному ветру.
Что-то изменилось.
Низко над горизонтом, там, где застыла черная непроглядная ночь, ярко пылала, словно обнаженное сердце, Марах Азбар — багряная звезда, предвестница свободы и смерти. Риэл похолодела.
Изменилось все.
Пришло время крови и тяжкого выбора. Время беспощадной борьбы, черта, за которой нет места жалости ни в бою, ни в любви. Время битвы в сердце каждого из людей, от которой идут самые страшные беды и самые великие свершения.
Звезда горела, как ненасытный глаз дикого зверя. Ее не скрывали облака и едва затмевало солнце. Она горела, возвещая волю Высшей из эльямаров: отныне каждый свою судьбу и судьбу мира решает сам.
Риэл смотрела на нее, как завороженная, и из темных кладовых души, из недоступных глубин, которые она давно заперла на самые прочные замки, снова возник искаженный безумной яростью лик эльмы Огня с печатью смерти на нем — облик, который она всегда будет носить в своем сердце.
Не ей ли она должна служить?..
Багряная звезда возвестила Ашгирм, когда боги падают, как статуи, а смертные становятся бессмертными. Разве не в праве она властвовать над миром наравне с Кер, Увелен и Суур?.. Пройтись лавиной бешеного пламени по телу мира и очистить его от лжи и ненависти?
Сотворить новый, лучший мир?
Познать величие абсолютного одиночества, раскрыть все тайны сущего, которые от нее сейчас так же далеки, как эта звезда, не к этому ли должен стремиться человек?..
— Риэлин!
Она вздрогнула на краю обрыва и обернулась.
В ее глазах, отражающих красные всполохи, Кирч прочел и увидел все, и протянул ей руку. Ладонью вверх.
Несколько долгих, бесконечных мгновений они смотрели друг на друга, и эти мгновения разделяли их бездонной пропастью.
Потом Риэл медленно вложила свою ладонь в его, и книга безграничной власти — вечное искушение человека — в который раз осталась непрочитанной. Кирч был теми корнями, что накрепко привязывали ее к земле, людям, к Долине. Переступи она эту черту, и ее имя будет навеки проклято, как имя Черного Короля, и проклятье это не сможет смыть никто из ее потомков. Власть лишает свободы. Нельзя возвыситься, унизив и уничтожив при этом других. В Великой битве Риэл Блэд сделала свой выбор и будет сражаться за него.
Дарк же с этого дня замкнулся в себе, и никто не знал, о чем он думает, даже Рилг. С расспросами к нему не приставали, а только наблюдали со стороны, готовые помочь в любой момент, если он попросит. Но Дарк ни о чем не просил, совсем ушел в себя и блуждал по своим, запретным для других, тропам, и никому ничего не рассказывал.
На рассвете Кирч и Рилг отправились посмотреть путь, каким лучше и безопаснее спуститься с гор в долину.
Около самого леса наткнулись на деревеньку в шесть домов. Окруженная частоколом и разросшимся шиповником, деревенька мирно спала. Но ветер приносил оттуда тревожные запахи.
Вымокнув в росистой траве, Рилг и Кирч подползли поближе и залегли в неглубокой канаве. Из деревни не доносилось ни звука — ни петушиного крика, ни собачьего лая, ничего. И это настораживало.
— А вот и причина, — прошептал Рилг. — Петухов они съели, а собаки попрятались.
Вдоль частокола неспеша прохаживался степняк, его нетрудно было узнать по невысокому росту, широким плечам и всклокоченной гриве волос. К тому же степняков отличал, как правило, особый запах, который чуткие стражи не спутали бы ни с чьим другим: запах звериных шкур, лошадиного пота и ветра.
— Их здесь должно быть много, — сказал Кирч. — Их всегда много, как мышей в голодный год.
— Надо его взять, — сказал Рилг, — и потолковать с ним.
И они бесшумно поползли к тому месту, где в частоколе виднелась дыра, ее, похоже, не стали заделывать, понадеявшись на густой шиповник.
Но тут неожиданно возникло препятствие, которое заставило их снова лечь в траву и затаиться. Слева, шагах в двадцати, тоже кто-то полз, и полз, несомненно, в их сторону.
— Возьмем этого, — знаком показал Кирч. — Он ближе.
Когда расстояние между ними сократилось до восьми шагов, Рилг бросился вперед и накрыл собой незнакомца, намертво прижав его к земле. Вдвоем с Кирчем они его быстро скрутили, заткнули рот, замотали голову и потащили к лесу и сделали все так тихо, что дозорный степняк ничего и не услышал.
Когда остановились на минутку передохнуть, Рилг посмотрел сначала на пленника, потом на брата. Его взгляд спрашивал: жив ли тот еще? Уж больно пленник походил на труп — лежит, не двигается, точно умер. Кирч махнул рукой, что должно было означать: жив, ничего ему не сделается. И это после того, как они протащили его по всем камням, острым сучьям и корням, выпирающим из-под прошлогодней листвы — не на себе же его нести!
Наконец они добрались до стоянки. Чтобы разглядеть добычу, Дарк зажег в ладони крохотный огонек. Добычей оказался не кто иной как Орвик Скантир с побелевшим от страха лицом. Даже когда вытащили у него изо рта кляп, он не сразу вспомнил, на каком языке говорит, пока Кирч не хлопнул его по спине. Орвик качнулся вперед и сказал:
— Кирч.
И добавил:
— Вина.
Риэл протянула ему флягу, в которой еще оставалось несколько глотков крепкого яблочного вина, что выдавалось только в крайних случаях. Орвик осушил ее в один момент и сказал:
— Никогда, Кирч Скронгир, — слышишь? — никогда я не буду больше спорить с тобой! Лучше уж умереть от старости, чем от страха! Ты сильнее, я признаю, и всем готов рассказать об этом.
Кирч и Рилг переглянулись, смеясь, и ничего не ответили.
— Да что произошло-то? — спросил ничего не понимающий Дарк.
Орвик встряхнул флягу и с сожалением отложил ее.
— Когда ни с того, ни с сего на тебя в темноте наваливается невесть кто, и после ты видишь, кто это… — он еще раз взглянул на хранящих молчание стражей и весь передернулся. — Я даже решил для безопасности прикинуться мертвым, как меня в детстве учили. Я все ребра о камни пересчитал!
— Откуда нам было знать, что это ты, рассматривать было некогда. Мы вообще-то собирались отловить степняка, — пояснил Рилг. — Порасспросить кое о чем.
— Порасспросили бы лучше меня, — Орвик сморщился от боли, ощупывая себя. — По-человечески.
— Ладно тебе, не ворчи. Рассказывай.
— О, дела происходят замечательные, — усмехнулся Орвик. — Долина похожа на муравейник, который по глупости пнули ногой. И степняки, и подручные Баруша — все ищут вас. Скавера гудит, как растревоженный улей, и теперь, когда в Лет-Мирне запылал Высокий Огонь, взять ее очень непросто! Все наши отряды, что сражаются сейчас в захваченных землях, будут отвлекать наемников на себя, чтобы вы смогли добраться до Хок-Браскита.
