Пока мы ждали, мадам Лилит нетерпеливо прохаживалась туда-сюда и произнесла от силы две-три реплики, по всему было видно, что она нервничает. Время от времени она выглядывала в окно и потирала ручки, совсем как ее дядя. Последний тоже вскоре явился, но, в отличие от племянницы, вел себя совершенно непринужденно. Он галантно поздоровался со мной, словно и не было той сцены в Академии, устроился в одном из стульев-кресел и поинтересовался, завтракала ли я. Я нехотя призналась, что не успела — меня отвели сюда раньше, чем нас покормили. Тогда он позвонил в колокольчик и велел принести бутербродов с теплой уткой, спаржу и тыквенное печенье.
Я старалась сохранять презрительно-отстраненный вид и хотела отказаться от угощения, но намерение вылетело из головы, как только принесли все вышеперечисленное. Великие дела не совершают на пустой желудок, поэтому я без малейшего стеснения устроилась за столом мадам Лилит и принялась за завтрак.
Глюттон Медоречивый тоже подцепил одно тыквенное печеньице и, прежде чем отправить в рот, аккуратно счистил посыпку:
— Терпеть не могу кунжут, — пояснил он и повернулся к мадам Лилит, рассеянно смотревшей в окно. — Не желаете ли присоединиться к нам, дражайшая племянница?
Та вздрогнула, придя в себя от задумчивости, недовольно покосилась на нас и отклонила предложение.
— А зря, — констатировал он, подмигнул мне и отправил печенье в рот.
— Вы с таким уверенным видом творите зло, — не удержалась я. Прозвучало почти как комплимент.
— А именно так его и нужно творить, — спокойно заметил принц. — Во-первых, выгадаете время, пока сильные будут приходить в себя от вашей наглости, а во-вторых, слабые, видя такую решимость, засомневаются в себе. Люди любят уверенных. — Его глаз-протез полыхнул алым. — Прошу меня извинить, принцесса.
Принц вынул из кармана элегантный платок с монограммой, извлек глаз и принялся его протирать. Пару секунд я молча наблюдала за тем, как он ловко полирует его кусочком ткани, а потом подавилась печеньем. Пальцы инстинктивно потянулись к шее, где до недавнего времени висел рубин фортуны.
— Это… это… — я задыхалась, тыча в сторону камня.
— Вы хотите знать, не кровеит ли это? — любезно подсказал собеседник.
Я с трудом кивнула.
— Именно он, — Глюттон Медоречивый сдул невидимую пылинку с красного шарика, отчего тот снова вспыхнул, и в глубине заволновался клубок светящихся нитей, а потом вернул в глазницу. — Лучшего материала для таких целей не найти. Так что, если когда-нибудь возникнет подобная нужда, очень рекомендую. — Глаз крутанулся и встал на место. — Пользуюсь уже тысячу лет и никаких нареканий. — Он сопроводил шутку еще одним подмигиванием, а я никак не могла прийти в себя.
Передо мной совершенно отчетливо встала страница из «Камней неустановленного происхождения», где перечислялись области применения кровеита.
«…при производстве ювелирных украшений, в качестве магических амулетов, протезов, реквизита прорицателей, разменной валюты у гномов и для игры в камешки».
Разгадка все это время была так близко! Если, конечно, я правильно поняла…
Мадам Лилит оторвалась от созерцания двора и повернулась к нам. Лицо было совершенно непроницаемым, но я поняла, что наша беседа от нее не ускользнула.
— Довольно, дядя. Не стоит обременять сейчас головку принцессы лишней информацией — пусть сосредоточится на предстоящей задаче.
Я хотела возразить, что моя голова вполне способна выдержать натиск нескольких мыслей сразу, но в этот момент вернулся Эол Свирепый и с поклоном протянул мадам Лилит небольшой медный поднос, на котором лежал сложенный вчетверо листок.
Та прыгнула вперед кошкой и нетерпеливо сгребла его. Это так резко контрастировало с ее привычной сдержанностью, что Глюттон Медоречивый поднял бровь. Первый советник спохватилась, с напускным равнодушием заглянула в записку и протянула ее дяде, а сама направилась к столу, где лежала заранее приготовленная толстенная книга. Содержимое послания, как и говорил Озриэль, состояло всего из двух слов, а вот буквы меня поразили. Это были обыкновенные вертикальные палочки, расположенные под разным углом. Я тоскливо подумала о том, что не мешало бы выучить родной язык Озриэля. «С чего ты взяла, что у тебя будет такая возможность и что он тебе пригодится?» — ехидно шепнул внутренний голосок.
Мадам Лилит протянула книгу принцу.
— Удостоверьтесь, дядя.
Каждая страница была разбита на столбики на двух языках. Глюттон Медоречивый держал в руках ифритский словарь.
Мадам Лилит правильно истолковала мой взгляд и усмехнулась:
— Верить на слово — слишком большая роскошь в наши дни.
Принц отыскал нужную страницу, прислонил к ней записку и сверил первое слово, затем точно так же проверил и второе, только уже по буквам.
— Все в порядке, — заключил он, возвращая словарь мадам Лилит, — можем переходить к следующей части. — Он встал, поправил мантию и предложил мне локоть. — Не откажете составить мне компанию, принцесса?
Я не отказала. А что, был выбор?
* * *
Мы следовали чередой секретных коридоров: входили в потайные дверцы за гобеленами, выходили из ниш за доспехами, чтобы тут же нырнуть в объятия фальшивых стен.
По пути я воспользовалась моментом и невинно поинтересовалась у своего провожатого:
— А это правда, что, благодаря ему, вы можете видеть будущее? — я осторожно указала на искусственный глаз.
Тот лукаво блеснул.
— Возможно, — протянул принц.
— И что кровеиты притягиваются друг к другу?
Беззаботный тон его не обманул.
— Осмелюсь предположить, принцесса, что это не праздное любопытство.
— Что вы, напротив! Празднее некуда. Просто одно время я подумывала выбрать в качестве темы для курсовой работы по артефактологии кровеит, но от затеи пришлось отказаться — слишком мало справочного материала. Вообще-то всего одна книга, и та наполовину вымарана.
— Любопытно, а я-то уж подумал, что это как-то связано с тем кулоном, который висел у вас на шее в памятный день нашей первой встречи тогда, на площади. Официальной встречи, я хочу сказать. — В горле у меня пересохло. — Правда, помнится, несколькими неделями раньше, — он задумался, — да, думаю, это было недели за две до того (когда ты камень, время течет иначе), как я испытал схожее ощущение, — он постучал по протезу, — неприятнейшее, доложу я вам: глаз жжет и готов вылезти из орбиты, поэтому я рад, что вы решили избавиться от кулона.
В его ухмылке мне почудился намек.
