да уж… Что ж, если дела обстоят именно так, то не стану вас беспокоить раньше времени. Вам и так придётся держать не самый лёгкий ответ перед Советом. Но кроме этого, я тоже жду отчёт по последним событиям. Поэтому — до скорой неприятной встречи.
Инпут дошёл до лестницы, но потом остановился, словно что-то вспомнил, хитро улыбнулся, посмотрел через плечо и сказал:
— Чуть не забыл, господин Риши. Мы до сих пор не получили вашего ответа насчёт оставшихся в вашем расположении Пандорумов.
— Я уже вам сообщал в последнем письме, что оба Дара никому из нас не доступны. Все вопросы к Инженерам, — помрачнев, ответил Риши.
— Я не настолько безумен, чтобы тратить время на переговоры, которые ни к чему не приведут. В таком случае будем надеяться, что Инженеры окажутся куда расторопней нас. Поэтому — ещё раз прощаюсь.
Глава безопасности напоследок улыбнулся Чуви самой приторной улыбкой, на которую был способен, и исчез восвояси в сопровождении своих суровых молчаливых стражей.
Гарибальди проводил главу безопасности с не менее суровым взглядом, а потом, тяжело вздохнув, внимательно всех осмотрел. В его поле зрения попал плачущий и свернувшийся клубком Эхнатон, и в Петросе вскипело презрение. Нет, не ненависть, а презрение, но и оно почти сразу уступило место жалости. Гарибальди, как и прочие, не ожидал увидеть сегодня в этом месте Эхнатона, и поэтому медленно тлевшая в нём жажда мести за убитых людей и, в частности за Па, была заглушена шокирующим озарением. Гарибальди теперь вообще не знал, как ему относиться к тому, кто лежал перед ним. Он снова тяжело вздохнул и печально посмотрел сначала на Нефертати, смотревшей на брата одновременно с тоской и злостью, а потом на Хану и Кротоса. Он обратился к ним уставшим поникшим голосом:
— Хана, Кротос, пожалуйста, уведите его отсюда.
Главнокомандующий направился к выходу, но перед этим он успел увидеть, как по щекам Нефертати потекли скупые слёзы.
Тчи очнулся от сильной непереносимой боли. Она жгла ему тело и разрывала изнутри. Он чувствовал, как закипела кровь, как взбунтовалась нервная система, как трескается кожа и плавятся мозги. Жидкость, в которой он бултыхался, окрасилась красным.
Открыв глаза, Тчи показалось, что он видит лишь слепящие блики и очень сильно размытые контуры не пойми чего. Но вот перед ним что-то промелькнуло — вроде щупальца или длинной гибкой рыбы, и в его тело, погружённое в уничтожающую боль, проникло успокоительное тепло. Оно очень быстро распространилось по всему организму, пожирая боль и страх. Ещё через несколько секунд Тчи, обмякнув, задышал в нормальном темпе, а его разум начал работать в обычном режиме. Су почти сразу вспомнил: кто он, где он и почему здесь оказался. Но ещё до того, как Тчи это осознал, жидкость из капсулы медленно ушла вниз, а затем, с хлюпающим звуком, что-то открылось. Из его тела, одна за другой, выскочили трубки с проводами, а с лица исчезла дыхательная маска. Затем его тело небрежно грохнулось на каменный и холодный пол. Рядом раздались тихие шаги. К нему кто-то подошёл, злобно и безвкусно захихикав. Несколько секунд спустя смеющийся человек гнусаво обратился к нему:
— Я смотрю, не всё прошло по твоему идеальному плану, Су.
— Заткни свою вонючую пасть, Трохо! — всё ещё не открывая глаз, уткнувшись лицом в каменный пол, сквозь зубы, прорычал Тчи. — Иначе я передумаю и убью тебя, не смотря на все твои примилейшие унижения в попытках спасти свою гнилую шкуру.
— И ты останешься без моей весомой помощи? — ещё более отвратно захихикал Трохо. — А я ведь искренне извинился за причинённый вред твоему папаше.
— Придёт время, когда ты мне будешь не нужен, ублюдок, и тогда тебе уже не спастись, даже если ты решишь облизать не только мои пятки!
Трохо не ответил на это заявление, что вполне устроило Тчи. При этом он был почти уверен, что бывший глава Научного отдела в умах боролся с искушение убить его самым извращённым способом, на который только был способен. Но он не посмеет сделать Тчи абсолютно ничего. Причина было не только в том, что Су был умнее, хитрее и, что весьма значительно, ловчее его, но и из-за того, что он умудрился загнать учёного в ловушку.
Он спас Трохо из лап разведчиков несколько лет назад. После он тайно доставил его в Пустоши, к Бранэзру. Вечный стал учёному покровителем, коим был и для Тчи. Только вот Су не стал упоминать старику ни о том, что именно он выдал его «Параллели», ни о том, что он был сыном того, кого старый учёный в своё время подставил, скинув на него все беды. Тчи напомнил об этом Трохо одним из вечеров, когда он пригласил его выпить. Бедняга Трохо не воспринял Тчи, как серьёзную угрозу, о чём и пожалел. Теперь в его крови присутствуют особые наноботы. Если он, Тчи, умрёт, то они активируются и уничтожат учёного изнутри. Между делом он бросил ему, что избавиться от роботов не выйдет, но Тчи ни раз застукивал Трохо за безрезультатными попытками опровергнуть его слова. Да, Су не стал его убивать, да он и не испытывал к нему такой ненависти как к Менделю или всей «Параллели» по той причине, что Трохо выбрал его отца совершенно произвольно. Тчи об этом поведал его отец, а значит, так и было на самом деле.
Тчи приподнялся на руках и, подняв голову, попытался осмотреться, но почти сразу закрыл глаза, начав их раздражённо тереть пальцами. Зрение ещё не вернулось в полной мере, и тусклый свет, проникающий из-под старых грязных ночников, резанул ему по глазам, словно лезвием. Всё расплывалось и мерцало. Зато осязание было чрезмерно обострённым. Тчи почувствовал, что замёрз: ночи в Пустошах холодные даже летней порой, а уж зимою!
— Трохо, будь хорошим мальчиком, принеси мне одежду, — учёный что-то недовольно пробормотал и исчез. Минут через пять он вернулся и бросил к ногам Тчи: штаны, рубашку с длинными рукавами и посеревший от времени лабораторный халат. К этому моменту зрение Тчи почти стабилизировалось, и он, приподнявшись, начал внимательно рассматривать своё скудное убежище.
Он стоял посреди небольшой комнаты плотно заставленной кустарной электроникой, лабораторным инвентарём, химикатами и различным полезными мелочами. Впереди него слегка шевелилась плотная занавеска, ведущая во вторую более просторную комнату, служившую ему и Трохо спальней, кухней и столовой. Его взгляд метнулся на стены, на которых можно было разглядеть остатки некогда величественного барельефа. Тчи не знал, что здесь
