Александр Прозоров - Жребий брошен

— Может, ты думаешь, что на дыбе над жаровней висеть будет приятнее?

— А меня там не только жаровня греть будет, великий Раджаф. Меня станет греть мысль о том, что, чем дольше я продержусь, тем вернее, что алтарь найдет твой брат. Первым!

Шипя сквозь зубы, правитель отошел к лестнице, несколько раз ударил ее ребром плотно сжатого кулака, развернулся:

— Ладно, оставим пока этого чужеземца… А прочих — повесить.

— Да, господин, — скрутил петлю стражник и поманил пальцем Любовода: — Залезай на скамейку.

— Пошел ты…

— Тащите сюда отступника! — зарычал Вений, тоже, похоже, начавший выходить из себя.

Стражники схватили купца, подтащили к скамье, поставили. Вений надел ему петлю и тут же выбил скамью из-под ног.

— Отпустите его, — попросил ведун, не ожидавший, что все случится так быстро. — Отпустите. Он… Он… Он знает, где найти сына русалки!

— Что? — вскинул голову правитель, глядя на бьющегося в петле человека.

— Он знает, где найти сына русалки!

— У-у-у… — Злобно взвыв, великий Раджаф выхватил меч из ножен одного из стражников, крутанулся вокруг своей оси и перерубил веревку над головой купца.

Олег еле откатиться успел, как его сотоварищ рухнул на пол рядом. Правитель ткнул мечом ему в горло, затем в кадык Олега, снова в горло купца, потом зашипел, с замаха рубанул скамью, дернул меч к себе — но тот весьма прочно засел в дереве. Правитель дернул его сильнее, потом бросил, схватился за оружие другого стражника:

— Дай сюда!

Олег снова ощутил прикосновение к коже под подбородком острой холодной стали:

— Кажется, здесь кто-то решил позабавиться со мной? Вам нравится меня злить? — Клинок перепрыгнул на горло Любовода: — Ты действительно знаешь, где найти сына русалки?

— Я знаю, зачем он сюда приплыл… — медленно проговаривая слова, ответил новгородец.

— И? Зачем? — тихо поинтересовался великий Раджаф.

— Отомстить. Водяной народ хочет тебе отомстить… Ты уничтожил в реке всю нежить, всех русалок, ты убил все, до чего только мог дотянуться. Сын русалки приплыл, чтобы отомстить.

— Интересно, как он сделает это один, коли мне не смог противиться весь их народ?

Олег увидел, как под нажимом клинка кожа на горле Любовода прогибается. Еще миг, и на ней проступила кровь.

— Седьмой осколок… — просипел купец.

— Что? — отступил от него правитель.

— Он привез седьмой, последний осколок, которого не хватает, чтобы собрать книгу.

— Ты знаешь, где его найти?

— Конечно… — теперь засмеялся купец.

— Подожди, друже… — присел на полу Середин. — За последнее время нас полностью переодевали дважды, не считая мелких неприятностей. Значит, его опять нет при тебе?

— Я же сказывал, колдун, — пожал плечами Любовод. — Большой, угловатый. Натирает, царапается. Поносил я его пару дней, да опять в вещи спрятал.

— Где он? — направил меч на новгородца правитель.

— Да там же, где и все наше добро. — Олега тоже начал разбирать смех. — Во дворце мудрого Аркаима!

— Ты отдал его моему брату?!

— Нет, конечно, — вальяжно взмахнул рукой купец. — Мне сын русалки две полные ерихонки жемчуга речного обещал, дабы я осколок Аркаиму отнес. Сам-то он не может. Жемчуга пока нет — значит, и осколок пока не у Аркаима.

— Брат найдет его. Почует. Приворожит.

— Сразу не учуял. Стало быть, не так быстро это у него. Есть еще маленько времени, чтобы все переменить. Но друг мой прав, не стану я на дыбе об этом говорить. Коли страдать, так не зазря. Пусть хоть боги за муки мои отомстят.

— Ладно, Вений, этот тоже пусть пока живет. Повесь хоть одного.

— Не-е-ет!!! — Будута истошно завизжал, забрыкался, но стражники сцапали его, извивающегося всем телом, поставили на скамью.

Вений принялся натягивать петлю ему на голову…

— Господин… Прости, господин…

— Что еще?! — Великого Раджафа аж передернуло.

— Веревка слишком короткая, господин…

— Ты что, несчастный, не мог взять нормальной веревки?!

— Прости, господин, — упал на колени стражник. — Но я же не знал, что ее будут резать столько раз!

— Оставь его, великий Раджаф, — попросил Олег. — Этот несчастный ничего не знает, но это мой холоп. Должен же кто-то стирать мои порты, седлать лошадь и готовить еду?

— Пусть живет, — устало махнул рукой правитель, уселся на ступеньку и поставил меч рядом с собой. — Чужеземцы, сейчас я стану считать до десяти. Если после этого вы не объясните мне, почему я должен радоваться вашим лицам, то дальше мы будем беседовать при помощи лучших палачей Каима. Мы все будем надеяться на то, что их искусство расспросов окажется выше, нежели находчивость моего брата.

— Не нужно считать, — остановил его ведун. — Ведь так сложилось, что я твой самый преданный союзник, великий Раджаф. И готов со всей искренностью служить твоим интересам.

— Вот как? — удивился правитель. — Это почему?

— У нас сейчас случилась некоторая неприятность, — издалека начал Середин, — но в моей жизни бывали события и похуже, поэтому не стану держать зла. Но все дело в том, что я не для того растил, оберегал и возил с собой Урсулу, чтобы кто-то так просто зарезал ее на алтаре какого бы то ни было бога. Я не позволю этого, великий Раджаф. Я должен помешать Аркаиму убить Урсулу. И получается, что твой брат — это мой враг, а ты, великий, — мой единственный союзник в этих краях.

— Ладно, с тобой можно беседовать и без палача, чужеземец, — решил правитель. — Я тоже хочу забрать твою рабыню из лап Аркаима и помогу это сделать. А ты что скажешь, смертный?

— Все очень просто, — пожал плечами Любовод. — Ты даешь мне пять шапок самоцветов, доброе мореходное судно, право на беспошлинную торговлю в твоих землях на пятьдесят лет и право на единоличную торговлю на десять лет — и тогда я отдаю камень не твоему брату, а тебе. Две шапки вперед, и ты отпустишь меня тайно их схоронить в лесу или у реки.

— Почему пять? Ведь сын русалки обещал тебе две!

— Верно, великий Раджаф. Две железные шапки жемчуга я и так получу. Коли все менять, надобно прибыток поиметь за хлопоты.

— Три шапки.

— А как страдал я, великий Раджаф, муки какие терпел. И в петле два раза побывал, и бит был изрядно, и голодал, и ладей своих лишился со всем товаром, и…

— Четыре.

— Быть по сему! Четыре, — согласился купец.

— Развяжите их, — поднялся правитель. — Но стражу при двери, Вений, оставь. Кормить и поить вдосталь, никуда не выпускать. Зрите с пристрастием! Хитры больно чужеземцы, настороже с ними будьте.

Великий Раджаф поднялся по лестнице, скрылся в люке.