— Ладно.
Надо же, можно заколдовать саму себя. Что-то шевельнулось смутно в моей памяти при этой мысли, но сейчас вспоминать было некогда — Миша мог жениться с минуты на минуту. И вовсе не на мне!
Я встала перед зеркалом, громко сказала фразу и вообразила, что оно открывается. Полотно и правда смялось складками и отодвинулось. Осталась одна железная рамка. И я в нее шагнула. А инспектор ухватился за мою руку и шагнул следом за мной.
— Супер, — сказал он. — Ты умница.
Я выключила око, зеркало исчезло.
— Всего лишь умница? Не гений? — спросила я. Орхидею же он назвал гением! Всего лишь из-за каких-то бутылок шампанского!
Он спрятал очки в карман и ответил:
— Могу даже Эйнштейном назвать, если для тебя это настолько важно.
— А от ехидства в твоем саквояже противоядия нет?
— Нет. Кстати, и от любовного зелья нет. А тебе, я видел, Маргарита Петровна вручила целую бутылку, чтобы твоего жениха образумить. Может, дашь мне немного? А то по работе часто требуется.
— Ха. Хочешь сказать, ведьмы все время тебя очаровывают?
— Угу.
Ну и самомнение у этого рыжего ежа!
— Это они чтобы тебя от расследования отвлечь, — сказала я.
— Или чтобы к себе привлечь, — усмехнулся он.
Тоже мне, Дон Жуан. Кому он нужен, этот рыжий еж!
Мы взбирались по бетонной, с железными перилами, лестнице, которая вела к белой вилле. Склон покрывала сухая, желтеющая от жары трава.
— Тот поцелуй… — начала я с легкой неловкостью. Все же под действием пофигенции разговаривать о поцелуях было легче.
— Не можешь забыть? — насмешливо сказал он. — Я так тебя впечатлил?
— Ага, своей наглостью!
Он усмехнулся. Ну нет уж, я тебя выведу на чистую воду!
— Маргарита Петровна сказала, что это должен быть поцелуй влюбленного, — уверенно сказала я. Выяснять так выяснять! Терпеть не могу неясности!
— Так ты, значит, вообразила, что я от тебя без ума? Или тебе просто ужасно бы этого хотелось? — все так же насмешливо сказал он.
— Вовсе нет, — буркнула я. — У меня жених есть!
— Пока что да. Но через несколько минут он, возможно, уже будет занят, — саркастично сказал он.
Да ну его в самом деле. Будет только издеваться и подкалывать. Какая там влюбленность! Одна вредность!
Мы вышли на ровную, выложенную квадратными каменными плитами площадку перед домом. Слева отвесно поднималась скала. Справа вдалеке белела низкая стена. Здесь росли деревья в кадках, под большим красным зонтом стоял белый пластиковый стол со стульями, а слева под скалой примостились несколько шезлонгов.
— Не похоже, чтобы тут кто-то готовился к свадьбе, — сказала я.
Вокруг было тихо, только ветер с моря шумел листьями пальм, да стрекотали насекомые.
— Может, они в переднем дворе, — сказал Бондин. — И потом, гостей на свадьбу они вряд ли позвали.
Окна в доме были большие, квадратные, но они были закрыты, и виднелись в них только желтые плотные занавеси.
— Здесь еще одна ловушка, — сказал Бондин, сверившись с телефоном. — Перед дверьми и окнами. Кактусы видишь?
— Угу.
Кактусов было несколько. Один был длинный, причудливо изогнувшийся, будто сгорбившийся, и стоял у раздвижных стеклянных дверей. Второй, тоже длинный, но ровный, с несколькими ответвлениями-лапами, охранял окно. Под следующим окном сидел третий круглый коротышка, похожий на мяч с иголками.
— Будут колоться? — спросила я.
— И как ты догадалась? — ухмыльнулся он. — И еще драться.
— Драться? — Какой ужас.
— Отругаешь их как следует — не будут. Я, пожалуй, вслух не скажу — лучше прочитай пароль сама.
Я заглянула в экран его телефона. Ха-ха. Какая нецензурщина. Я и не слышала таких витиеватых ругательств. Бедные кактусы.
Ну да ладно. Я шагнула ближе к тому изогнутому, что охранял двери — а он весь будто насторожился. По-моему, даже колючки взъерошил.
Ну я и произнесла то, что Бондин велел.
Тут колючки у кактуса спрятались внутрь, и он стал совершенно гладким и лысым. Такого я еще не видела!
Бондин шагнул к двери и отодвинул ее в сторону. Кактусы-охранники у них есть, а замка на двери нет!
Мы зашли внутрь. Тихо, прохладно и, после солнечного света снаружи, почти темно.
— Значит, они не на Канарах! — вскричала я.
— А это что, по-твоему? — спросил Бондин, поднимая с полу и передавая мне белый шелковый цветочек.
— Хочешь сказать, это от ее свадебного платья?
— Вполне может быть.
Голубые круглые пластмассовые часы на стене показывали без пяти минут шесть.
— И где тут выход на главный двор? — я спустилась на две ступеньки, что вели в гостиную, и сама уже увидела стеклянную входную дверь на дальней, противоположной стене.
Мы с Бондиным направились к ней. Когда мы подошли к двери, он поднял с пола у комода разорванный конверт из плотной коричневой бумаги. Показал мне:
— Смотри-ка. Видишь, от кого?
На конверте в строчке «адрес отправителя» значилось: «Мастерская „Правша“, Тульская обл., поселок Блошиный».
— Здесь были ключи, — сказал Бондин.
— Значит, они точно тут, — обрадовалась я.
Мы вышли в большой, огороженный белой низкой стеной двор. Пальмы, кусты, цветочные клумбы, песчаная дорожка, две деревянные скамейки с изогнутыми спинками. И никого!
То есть кое-кто тут все же был. Но это был не человек В тени у побеленной стены, с удовольствием растянувшись на травке, спал рыжий кот. Судя по нечесаному — как у Бондина — виду, абсолютно ничейный. Услышав шум наших шагов, кот чуть приподнял голову, посмотрел на нас желтыми прищуренными глазами, втянул пару раз носом воздух и, видимо, решив, что мы безобидны, снова положил морду на лапу и продолжил дрыхнуть.
— И где они? — в отчаянии воскликнула я. — Уже поженились и уехали? В свадебное путешествие? — Я чуть не плакала.
— Да не успели бы они! — сказал Бондин. — Баба-Яга же сказала, они в шесть собирались пожениться. А она такие сведения ни за что не забудет! Просто… они решили пожениться в другом месте… Может, в более романтическом…
— Не «они», — сказала я, — а Крыса! То есть Мелисса. Миша просто идет за ней, как коза на поводке! Он же ничего не может поделать! Это чары!
— Угу, — пробубнил инспектор. Тоном, похожим на «Ага, как же».
— И вообще, ты инспектор или кто? — возмутилась я. — Ты должен их найти!
— Только спешить мне ни к чему, — сказал он немного зло, как мне показалось.
Да я его сейчас… Испепелю на месте!
Он усмехнулся:
— Вместо того чтобы меня убивать, лучше поговори со свидетелем.
— Чего? — Моя замахнувшаяся было рука застыла в воздухе. — С каким еще?
