В новом мире и времени сарай казался ещё более жалким. Я долго удивлялся ещё тогда, почему жители деревни забросили его, не используя и не снося. Ведь это нерационально. Потом кто‑то из деревенских подростков рассказал, что связаны с этим местом плохие воспоминания и тёмная история, и из‑за этого его все боятся. Но если сарай убрать — поселившееся в нём проклятие вырвется на свободу.
Не стану спорить — в жизни, впрочем, как и в смерти, случаются разные вещи…
Эрик ждал меня.
Он поднялся на встречу с наколдованного стула, который смотрелся настолько нелепо под прогнившей крышей, пропускающей звездные лучи, и покосившимися стенами, что я остановился у двери, дотронувшись рукой до шершавого косяка, даже не смотря на то, что в секунды магия развеялась. Белая звезда била в спину ярким светом, окутывая меня легкой вуалью и густым черным цветом вырисовывая на досках пола четкий контур тени.
Темный мастер улыбался — просто и искренне, как умел улыбаться только он. Наклонил голову набок, рассматривая меня, слегка прищурившись от ярких лучей. Чуть склонился, приложил ладонь к сердцу — по этикету именно так полагалось встречать равного себе по силе.
— Здравствуй, лорд — спаситель. Я не мог не поприветствовать тебя в нашем прекрасном мире. Моё имя…
Договорить он не успел. Мне хватило всего доли секунды, чтобы переместиться к нему за спину, прижав к горлу Эрика лезвие кинжала, который до этого момента был спрятан в трости. Слегка нажал, чувствуя, как набухает капля крови, скатываясь по коже на воротник его белоснежной рубашки. Потянулся к нему и глубоко втянул воздух, всем естеством ощущая густой запах крови мастера.
— Здравствуй, Эрик, тебе не нужно представляться, — прошептал я, — меня же ты всегда предпочитал называть по данному при рождении имени — Сергей, но сейчас можешь ограничиться "господином" или "милордом".
— Что ж, — кажется, мастер усмехнулся, — пожалуй, я выберу другой вариант.
Он резко шагнул вперёд, прямо на лезвие. Однако вместо стали его горло повстречалось с пустотой. Отдернув кинжал, я спокойно подождал, когда Эрик повернётся в мою сторону. После чего, встретившись взглядом с ярко — синими глазами, протянул ему оружие.
— Не думал, что ты так стремишься свидеться с тихой госпожой.
Мастер покачал головой.
— Я не стремлюсь. Если бы хотел меня убить, не стал бы говорить про то, как мне следует тебя называть. Хотя, теперь вижу, что ты сказал это специально, Сергей… — он нарочно назвал меня именно так: — как интересно! Эти тупицы притащили бездушного безумца. Кажется, им не терпится поближе познакомиться с Бездной. Неужели слепец в кои‑то веки ошибся?
Как я и думал, Эрик вцепился в новую игрушку, даже обошёл кругом и дотронулся до моего плеча, словно проверяя — настоящий ли я. Особенно интересно выглядело неописуемое восхищение на его лице. Восхищение маленького ребёнка, который неожиданно узнал, что магия действительно существует. Восхищение жестокого, сумасшедшего ребёнка, который понял, что этой магией можно не только зажигать звёзды, но и уничтожать целые вселенные.
Мучить, убивать, экспериментировать с живым материалом.
— Я давно исследовал феномен Бездны и возможность искусственного существования. Ведь это такие перспективы! Но, к сожалению, все экспериментальные образцы не жили дольше двух месяцев. И кроме подвижности зрачков ничего больше восстановить не удавалось. Ответь, мы ведь уже встречались? — ты ведь сам это сказал. Сказал специально. Когда?
Прежде, чем ответить я долго вглядывался в лицо своего кошмара. Вспоминал… — боль, страх, страдания. Пытался ассоциировать их. Сколько же из‑за него потерял. Я больше не чувствую боли. И поэтому мне интересно, сможет ли Эрик теперь заставить меня кричать. Удастся ли повторить тот фокус, от которого меня столько страстно пыталась отговорить Бездна.
Криво усмехнувшись, я, наконец, решил, что сказать…
Что мы узнали? Как пахнут сгоревшие травы,
Как останавливать кровь и стрелять на бегу,
Как нелегко быть всегда убедительно — правым,
Старых друзей оставляя на том берегу…
Андрей Белянин
— Успокойся, прошу. Что бы ты ни видел, сначала все стоит хорошо обдумать и проанализировать, — Ларин убрала темно — рыжую прядь со лба Далика, улыбнулась. — Ты уже давно не глупый мальчишка, чтобы бросаться в неизвестность только из‑за непонятного разговора.
— Иногда промедление убивает, — молодой мужчина поднялся с кровати и, подойдя к небольшому столику, налил в стакан воды. Выпил, потом продолжил: — Меня преследует навязчивое ощущение, что Сергей знает куда больше, чем говорит, и то, что я увидел утром — всего лишь спектакль. Но зачем?
Он помассировал пальцами виски, словно надеясь найти нужные мысли.
— Подойди и спроси, — Ларин покачала головой, — лучше просто поговорить, чем ходить кругами и выстраивать из мыслей странные конструкции, которые разрушатся от одного ответа. Что он может знать? Зачем ему играть с нами? Это глупо… он жил в своём мире — мы в своём. Потом пути пересеклись, сплетаемые слепой пряхой в одну прочную нить. Как она скажет — так и будет. Далик, прошу, не пытайся ничего делать самостоятельно. Так может оказаться ещё хуже. Пока никто не совершил непоправимого — поговори, попытайся выяснить, что не так. Чтобы мы не прошли мимо нужного поворота.
— Ты всегда была верной служительницей пряхи, Ларин. Я так не могу, не буду. Тихая госпожа рассудит, а время заберёт своё. Я не стану подходить и спрашивать только потому, что они разыграли ту сцену, зная — я пойму её поддельность. Это интересно, любимая. Это очень и очень интересно.
— Ну и глупый, — улыбнулась молодая женщина, поднимаясь следом за Даликом с постели и забирая со стула смятую одежду, — и всё‑таки подумай над моими словами. Ты прав — промедление убивает, надо только понять, что в данной ситуации будет этим промедлением и на кого направлен удар.
Дверь мягко закрылась за ней, и в комнате сразу стало пусто. На какую‑то секунду мужчине показалось, что закрылась навсегда, превратившись в глухую стену, и он не сможет выбраться к Ларин.
Никогда.
Ни догнать, ни повернуть время вспять, ни прикоснуться. Он уже свернул не на ту тропку…
Когда‑то:
"…Вся наша жизнь построена на иллюзиях. На наших мечтах, надеждах. Мы ставим себе призрачные, порой недосягаемые цели, но всё равно продолжаем к ним идти, переступая пороги, пока хватает сил. Принимаем желаемое за действительное. А в конце горько плачем, когда мечты не совпадают с реальностью, жизнь подставляет подножку, и мы падаем на острые камни, сдирая в кровь руки, лишь чуть — чуть не дотянув до цели. А то, к чему так стремились, обращается миражем.
