Сановники и специально приглашенные важные персоны попрежнему продолжали прибывать. Они вливались в общую беседу, ворча о распоясавшемся человеческом стаде. Понять их было нетрудно, стоило лишь обратить внимание на растрепанные прически и смятые плащи. Инос стояла подле Азака, настолько близко к мужу, насколько когдалибо осмеливалась. Ей были неприятны любопытные взгляды, которыми обшаривали их придворные, но она стойко игнорировала наглецов, задаваясь вопросом, держится ли на ее лице краска. Эйгейз удивляла как молчаливостью, так и бледностью. Ипоксаг привычно улыбался и то и дело кивал знакомым, но вступить в разговор не стремился, оставляя в неведении всех, кто жаждал узнать причину появления сенатора в таком странном сопровождении. Пажи с хорошо отрепетированным равнодушием бродили среди гостей, разнося на подносах прохладительные напитки.
Время тянулось слишком медленно. Прошел час, если не больше. Приближался полдень. Наконец фанфары объявили о прибытии регента. Инос забыла о всех неприятностях и со все возрастающим волнением наблюдала шествие властителей. Впереди всех в переносном кресле безвольно качался укутанный в багрянец древний старец. Только теперь Инос поняла причину недовольства Эйгейз. Полумертвый император – обтянутый кожей скелет, завернутый в тогу, – выглядел ужасно. Действительно, к этим мощам стоило проявить милосердие и позволить умереть гденибудь в удобной постели в мире и спокойствии. Инос даже подумала, уж не специально ли его мучают, чтобы ускорить конец, и сама испугалась крамольной мысли.
За императорским креслом шествовала августейшая семья во главе с регентом Итбеном. Он оказался человеком невысоким, худощавым и на редкость бледным. На нем был плащ пурпурного бархата с горностаевой оторочкой. Головной убор искрился драгоценными камнями. Итбен двигался грациозно, но как будто заранее просчитывая каждый шаг. Регент кивал придворным и улыбался в ответ на поклоны. Даже на расстоянии Инос ощутила силу его обаяния и непомерную жажду власти, сжигавшую этого человека. Добравшись до вершины холма, регент остановился и замер в неподвижности. То же самое сделали и остальные. Музыканты заиграли гимн. Когда замерли постедние звуки, раздались жиденькие приветственные выкрики. Как ни старался Итбен продемонстрировать себя толпе, всенародной любви он не снискал.
Рассмотрев принцессу Уомайю, Инос почувствовала разочарование – полнеющая немолодая женщина, и никакого величия. На принцессе тоже был пурпур, но пышное одеяние не красило ее, и к тому же изящно носить одежду она, видимо, просто не умела. Пять – десять лет назад, юная и стройная, Уомайя, вероятно, выглядела редкой красавицей, но она позволила себе растолстеть, а привычка капризничать, очень милая в девичестве, наложила на ее лицо неизгладимую печать уныния и обиды.
С ними был маленький мальчик, хилый, тщедушный и бледный до синевы. Его худенькие ножки торчали из штанин. Он брел как в воду опущенный, словно его ничто вокруг не интересовало. Вряд ли подобное отношение к жизни можно назвать нормальным для ребенка его возраста. Неудивительно, почему Эйгейз сказала о принце: «Бедный малыш!» Между тем императорская семья заняла свои места. Уомайя опустилась в кресло рядом с троном, принц встал по другую сторону от регента, тупо таращась на пустое поле.
Инос убедилась, что маркиз в точности выполнил поручение, так как Итбен еще и сесть толком не успел, а уже отыскал глазами сенатора. Наткнувшись взглядом на Азака, регент слегка нахмурился, затем сделал знак курчавому пажу, и тот резво побежал выполнять приказ.
Получив высочайшее повеление, Ипоксаг кивнул Азаку и начал пробираться сквозь толпу к трону. Инос с замиранием сердца двинулась следом. В Пандемии не нашлось бы девушки, которая не мечтала бы быть представленной императорскому двору. Инос не являлась исключением, но в ее фантазиях все было совсем подругому. Она ожидала увидеть на троне доброжелательного старика, а не лицемерного узурпатора. Да и трон ей представлялся настоящий, а не фальшивая позолоченная подделка под устроенным наспех навесом. Хорошо, хоть дождя пока что не было.
Придворные неохотно уступали дорогу сенатору и его спутникам. Лицо Итбена было мрачным, а взгляд подозрительным.
– Сенатор! – холодно произнес он. – Нас известили, что ты желаешь сообщить нам нечто важное. Мы все внимание.
Насупленные брови и сжатые в ниточку губы регента заранее предупреждали, что он разразится гневом, если сообщение его не устроит.
– Ваши императорские высочества! – поздоровался Ипоксаг, склонившись в глубоком поклоне. Продемонстрировав перед внимательными зрителями исключительное уважение к регенту и его жене, сенатор продолжил – Вопервых, я имею честь представить вашим высочествам отдаленного родича, который неожиданно прибыл в мои дом вчера вечером – его величество Азак ак'Азакар ак'Зоразак, султан Алакарны.
Следуя имперскому этикету, Азак снял шляпу, но затем поклонился, сложившись вдвое, как это принято по обычаям джиннов.
– Достойный сенатор, кто это, эмиссар? – гневно вспыхнул регент. – Сейчас не время и не место!
Инос изумилась, заметив, что Ипоксаг боится.
– Нет, ваше высочество, – воскликнул сенатор. – Его величество посетил Город Богов по личным причинам. Он просит вспомнить о праве Призыва к Четверке.
Итбен, испытав облегчение, позволил себе роскошь не скрывать удивления. Регент действительно был доволен, что появление джинна не повлияет на ход заркианской военной кампании. Он обменялся взглядами с несколькими вельможами, скорее всего своими советниками, и не замедлил с решением.
– Наши традиции свято хранят это древнейшее право, ваше величество. – Регент больше не хмурил брови.
Инос вспомнился намек Ипоксага на то, что регент с большим восторгом упрочил бы свой престиж, только появись у него возможность созвать Хранителей.
– Мы незамедлительно и с величайшим удовольствием выслушаем твое прошение, султан. Если оно действительно соответствует требованиям Протокола, мы выполним наши древние обязанности и будем всецело на твоей стороне.
Вдруг за спиной Азака Итбен заметил Инос. То, что женщина не джинн, было ясно с первого взгляда. Неизвестность насторожила его, и глаза регента снова похолодели.
– Сенатор, ты сказал нам «вопервых». Итак, мы ждем…
– Вовторых, ваше высочество… – Ипоксаг на секунду умолк, глубоко вздохнул и оглянулся на Инос, словно желал убедиться, что женщина стоит именно там, где стояла минуту назад, что она цела, невредима и ее не унесло магией в какойнибудь медвежий угол. Вновь набрав полную грудь воздуха, сенатор продолжил: – Ваш благородный предшественник был введен в заблуждение, но теперь недоразумение разъяснилось. Эта дама – жена султана Азака, султанша Алакарны Иносолан…
