На экране Джордж выпустил белую молнию. Трупы упали как один. Он остался в одиночестве.
— Те, кто остался, забыли, что они живы. Они считают, что у них больше общего с их павшими, чем с врагами. Ничто не может быть дальше от истины. Я знаю разницу между жизнью и смертью. Два живых существа с противоположных границ галактики имеют несравненно больше общего друг с другом, чем живые и умершие из одной семьи.
Настоящий Джордж рядом со мной коснулся своей трости и проекция испарилась.
— Война на Нексусе должна прекратиться, — сказал он. — Она не может быть окончена благородным способом, если бы благие намерения, милосердие и конструктивный диалог могли это разрешить, мир бы уже давно наступил. Иногда для того чтобы остановить что-то настолько ужасное, приходится делать что-то такое же чудовищное, затрагивающее каждого лично. И эта чудовищная вещь не может быть сделана ни одним из участников конфликта.
Они должны быть в состоянии уйти чистым, сплоченными и невиновными, в противном случае мир долго не продлится. Кто-то должен напомнить им, что они еще живы. Кто-то должен вынести осуждение и гнев, который это принесет. Я буду этим человеком. Я беру на себя полную ответственность за завтрашний день. Я ускорил события. Мне жаль, что вы тоже должны быть вовлечены. Несправедливо, что я использовал вас. Никто даже не узнает, что вам пришлось сделать или чего вам это будет стоить. Наши с вами имена быстро забудутся, но мы будем знать и помнить, что мы сделали, и почему это должно было быть сделано. Пси-бустер питается магией. Я буду питать его для вас завтра.
Он повернулся и пошел прочь, оставив меня одну на мозаичном полу.
Не так давно я сказала Софи, что Джордж беспощаден. Она ответила, что он милосердный и беспощадный одновременно, такое вот противоречие. Теперь я поняла. Не было никакого противоречия. Джордж был беспощадным к себе. После всего этого, все, включая меня, будут искать, кого обвинить за предстоящие боль и страдания. Нам нужен объект, и он охотно рисует мишень у себя на груди. Он все берет на себя, потому что мертвые на Нексусе рыдали, когда он вернул их воспоминания. Он хотел взять всю вину и унести с собой, сняв ее с меня, потому чтовынудил меня. Он даже сделал это минуту назад, когда сказал, что использовал меня.
Мне придется завтра очень внимательно наблюдать за ним. Он отдаст столько своей энергии пси-бустеру, сколько сможет. Я не хочу, чтобы Джордж умер.
Я стояла сразу за дверью, наблюдая за бальным залом через одностороннее зеркало, которое сделала для меня гостиница. Сегодня ночью зал сверкал, созвездия на потолке светились, и пол чуть ли не сиял. Справа стояла Святая Анократия в полном боевом облачении, плечом к плечу, словно фаланга древних воинов, использовавших свои тела как щиты. Напротив них ожидала Орда, с мрачными лицами выстроившаяся клином во главе с Ханум, слева от нее стоял огромный башер, а справа — Дагоркун. Клан Нуан также столпился слева на некотором расстоянии от отрокаров, защищая своего матриарха телами. Туран Адин в полном боевом облачении стоял между ними и Ордой.
Оборонительные позиции заняты, оружие наготове, лица мрачные. Они смотрели друг на друга, готовые напасть, и они поглядывали на четырехметровый бутон, растущий из центра зала. Толстые зеленые чашелистики бутона были по-прежнему плотно закрыты.
Моим родителям было бы стыдно за меня. Это гости моей гостиницы. Они оставались в Гертруде Хант почти две недели, это место, где они должны были чувствовать себя защищенными и в полной безопасности, и все же они в любой момент ожидали нападения. Если это когда-нибудь увидят в Ассамблее Хранителей, Гертруда Хант лишится всех звезд. Теперь отступать было некуда.
Джордж стоял рядом с бутоном, его красивое лицо было мрачным. Золотая вышивка на его светло-коричневом цвета виски жилете слабо поблескивала на свету. Его люди заняли позиции позади каждой из фракций: Джек стоял за вампирами, Софи за Ордой, и Гастон за Торговцами. Он обсуждал это со мной перед собранием, и когда я спросила, чем он руководствовался, он ответил, что у Гастона естественная сопротивляемость к ядам, Софи оказала сильное психологическое воздействие на Орду, а Джек, несомненно, имеет большой опыт сражения с воинами в броне.
Я пробежалась по мысленному списку: Чудовище и кот надежно заперты в моей спальне и гостиница их не выпустит, звукопоглотители активированы, выходящий на улицу фасад усилен. Да, все сделано. Теперь можно устроить взрыв в бальном зале, и никто за пределами гостиницы не услышит ни звука.
Шелест ткани известил, что Её Милость спустилась по лестнице. Она была одета в темно-зеленое платье с шелковистым блеском, стянутое сбоку на талии драгоценной застежкой, длинная ниспадающая юбка со шлейфом была украшена сверкающей вышивкой. Подходящие перчатки облегали ее руки. Роскошный меховой воротник темно-зеленый, отдельные шерстинки которого имели кроваво-красные кончики, обрамлял ее плечи. Черные и зеленые восьмидюймовые шипы — биологическое оружие какого-то давно умершего инопланетного хищника — торчали из ее воротника. Такие же маленькие шипы украшали ее искусно инкрустированный драгоценными камнями гребень для волос. Ожерелье из изумрудов, каждый размером с мой ноготь и обрамлен небольшими сверкающими бриллиантами, украшало ее шею. Она до последнего дюйма выглядела той, кем являлась: безжалостной коварной хищницей, вооруженной бритвенно-острым умом и не отягощенной моралью.
Калдения увидела мою мантию. Ее брови поползли вверх.
При обычных обстоятельствах хранитель гостиницы был незаметной тенью, которого с легкостью находили гости и все же не привлекающим к себе внимания. Наши мантии: серые, коричневые, темно-синие или темно-зеленые отвечали этой потребности и служили нашей униформой. Нам не нужно производить впечатление.
Немного вышивки по подолу — вот и все украшения, которые мы себе позволяли. Но иногда появлялась необходимость продемонстрировать всю полноту власти. Сегодня был именно такой день. Я надела свою судейскую мантию. Полностью чёрна, она поглощала свет. Она притягивала к себе, и если смотреть на нее слишком долго, появлялось странное ощущение, как будто погружаешься в бездонный колодец, словно кто-то проник в бездну, зачерпнул первозданную тьму и соткал из нее ткань.
Легкая и свободная мантия была сшита из такого тонкого материала, что его шевелил легчайший поток воздуха, даже сейчас, без ощутимого сквозняка, подол шевелился и колебался, словно раздуваемый какой-то мистической силой. Мантия была непостижимой. Не важно, что искушенный наблюдатель мог увеличить остроту зрения, я буду выглядеть также — призраком, жутким собратом Мрачного жнеца, с лицом скрытым капюшоном так, что только губы и подбородок остались на виду. Метла в моей руке превратилась в посох с древком цвета обсидиана. Я больше не была человеком. Я стала воплощением гостиниц и их хранителей.
