— У меня нет намерения будить их. Но вот что мне интересно: услышь члены Дома Хендрейка какие-то подробности, стали бы они из кожи вон лезть, дабы заплатить долг чести? Не думаешь ли ты, что они могут стоять за исчезновением моего отца?
— Совершенно не представляю, как это соответствует их кодексу, — ответил Мэндор. — Полагаю, ты мог бы сам у них спросить.
— Просто выйти и сказать: «Эй, не вы ли виноваты в том, что случилось с моим папой»?
— Существует масса хитрых способов выведать чужое мнение, — отреагировал брат. — Насколько я слышал, в юности ты получил несколько хороших уроков по этому предмету.
— Я ведь даже не знаю этих людей. То есть, наверное, встречался с одной из сестер на приеме, а еще припоминаю, что несколько раз видел издалека Лазаруса и его жену, но вот и все.
— Представитель Хендрейков будет на похоронах, — сказал брат. — Если я представлю тебя, то, возможно, тебе удастся использовать чуточку обаяния и получить неофициальную аудиенцию.
— Знаешь, в твоей идее что-то есть, что-то правильное, — проговорил я. — Возможно, единственно правильное. Да, пожалуйста, познакомь нас.
— Прекрасно.
Мановением руки Мэндор очистил стол и вновь заставил его блюдами. На этот раз перед нами предстали тонкие как бумага блинчики с множеством начинок и подливок, а еще разнообразно приправленные свежие булочки. Какое-то время мы ели молча, внимая ароматам, птицам и ветерку.
— Желал бы я кое-что посмотреть в Амбере, — произнес брат после долгой паузы, — при менее строгих ограничениях.
— Уверен, что смогу тебе посодействовать, — отозвался я. — Буду рад показать тебе окрестности. Я знаю отличный ресторанчик в Мертвом тупике.
— Должно быть, тот, что держит Кровавый Эдди?
— Он самый, хотя имя периодически меняется.
— Я слышал о нем и давно интересуюсь.
— Как-нибудь туда заглянем.
— Превосходно.
Мэндор хлопнул в ладони, и появились вазы с фруктами. Я подлил себе кофе и обвалял кадотскую фигу в пиале со взбитыми сливками. Потом заметил:
— Позже я буду обедать со своей матерью.
— Да. Я подслушал.
— Ты часто видел ее в последнее время? Как она поживает?
— По ее словам, уединенно.
— Думаешь, она что-то затевает?
— Вероятно, — ответил брат. — Не помню случая, чтобы она чего-то не затевала.
— Есть соображения, что именно?
— Зачем мне гадать, когда она, надо думать, все сообщит тебе прямо.
— Ты действительно так полагаешь?
— У тебя преимущество перед любым другим, ведь ты ее сын.
— А еще слабость — по той же причине.
— Все же она охотнее расскажет тебе, чем кому-либо постороннему.
— Кроме, возможно, Джарта.
— Почему ты так считаешь?
— Она всегда любила его больше.
— Смешно, я слышал, как он говорил то же самое о тебе.
— Ты часто его видишь?
— Часто? Нет.
— Когда в последний раз?
— Около двух циклов назад.
— Где он?
— Здесь, во Владениях.
— У Саваллов? — Передо мной предстала картина, как Джарт присоединяется к нам за обедом. Не хотелось, чтобы мать подложила мне такую свинью.
— Думаю, на одном из окольных путей. Он довольно скрытен в отношении своих передвижений… и местопребывания.
Имелось где-то порядка восьми известных мне резиденций на окольных путях к пределам Саваллов. Трудно было бы догонять его по всем этим тропинкам, которые легко могут завести в Царство Теней. Да в настоящий момент я и не жаждал этого.
— Что привело его домой?
— То же, что и тебя, — погребение, — сказал Мэндор. — И все сопутствующее.
Все сопутствующее, разумеется!.. Если действительно существует заговор с целью посадить меня на трон, то не следует забывать, что Джарт — вольно или невольно, успешно или безуспешно — будет идти за мной по пятам.
— Может, убить его? — вслух размышлял я. — Не хочу. Но он не дает мне выбора. Рано или поздно Джарт поставит нас в такое положение, где место останется только одному.
— Зачем ты мне это говоришь?
— Чтобы ты знал мои чувства по этому поводу и мог использовать возможные остатки своего влияния, дабы склонить его найти себе какое-нибудь другое увлечение.
Мэндор покачал головой:
— Я давным-давно не имею на Джарта никакого влияния. Дара, похоже, единственная, к кому он прислушивается… Хотя, подозреваю, что он по-прежнему боится Сухая. Скоро ты сможешь обсудить этот вопрос с матерью.
— Есть одна тема, которую никто из нас не станет с нею обсуждать: он — меня, а я — его.
— Почему бы и нет?
— Потому. Мать все всегда понимает превратно.
— Не хочет же она, чтобы ее сыновья убили друг друга.
— Конечно, нет, но я не знаю, как ее вразумить.
— Советую отыскать какой-нибудь способ. Я бы ухитрился не оставаться наедине с Джартом, пересекись ваши дорожки. А если бы это случилось при свидетелях, удостоверился бы, что они видят: первый удар не за мной.
— Принято, Мэндор, — сказал я.
Какое-то время мы сидели молча. Затем он промолвил:
— Обдумай мое предложение.
— Насколько я понял его, — отозвался я. Он нахмурился:
— Если у тебя есть какие-то вопросы…
— Нет. Я обдумаю.
Он встал. Я тоже поднялся. Жестом Мэндор очистил стол, затем повернулся и направился к выходу. Я последовал за ним из бельведера и через двор к тропе.
После прогулки мы оказались в его наружном рабочем кабинете, он же приемная. Когда мы направились к выходу, Мэндор сжал мне плечо.
— Итак, увидимся на похоронах.
— Да, — сказал я. — Спасибо за завтрак.
— Между прочим, как тебе эта леди, Корэл?
— О, вполне ничего, — произнес я. — Она довольно… мила. А что?
Он пожал плечами:
— Обычное любопытство. Я беспокоился о ней во время ее злоключений, и теперь мне интересно, много ли она значит для тебя.
— Достаточно того, что она доставляет мне массу хлопот.
— Я понимаю. Хорошо, если будешь говорить с ней, передай мои наилучшие пожелания.
— Спасибо, обязательно.
— Позже продолжим наш разговор.
— Да.
Без лишней спешки я отправился в путь. До того как вступить в пределы Савалла, у меня еще оставалась масса времени.
Дойдя до дерева в форме виселицы, я сделал передышку. Минутное раздумье, и я свернул налево, держась тропинки, поднимающейся среди темных скал. Ближе к вершине я шагнул прямо во мшистый валун и вышел под легкий дождь на песчаную отмель. Я бежал через поле, лежащее передо мной, пока не достиг векового дерева, под которым находился волшебный круг. Я ступил в центр круга, сотворил двустишие, срифмованное на моем имени, и погрузился в землю. Когда погружение завершилось и мгновенная тьма рассеялась, я обнаружил себя у сырой каменной стены, глядящим вниз, в глубь панорамы надгробий и монументов.
