Дверь в камеру открылась. Кто-то вошел. Это была именно камера. Каменная, с зарешеченным окном где-то под потолком, через которое лился солнечный свет.
— Здравствуй, Анна.
Я не стала поворачивать голову. Какая разница, кто ко мне обращается? Они все чужие. Близких уже не было. Их убили. Вошедший сел на рядом стоящий стул.
— А вы не боитесь, что я Ревье о вашем плане расскажу?
Я все же заставила себя посмотреть на незнакомца. И оттого, что его лицо дернулось, я порадовалась. Значит, в моих руках есть еще козырь. Но незнакомец быстро совладал со своими эмоциями.
— Зачем тебе это, маленькая смертная девочка? — Спросил он.
— Просто хочу посмотреть, перекосится ли его морда от этой новости, как ваша секунду назад.
На лице незнакомца не отразилось больше никакой реакции.
— Сразу хочу предупредить, что Жертве не обязательно быть в сознании во время обряда. Так что, мы можем передать тебя ему непосредственно перед самым началом, упавшую, допустим, в голодный обморок. — Демон испытывающее смотрел на меня. Разве он не понимает, что мне теперь все равно? — Что ж, раз ты в курсе этого нашего плана, что меня, честно говоря, поразило, то я могу представиться. Незнание моего имени все равно ничего не поменяет.
Странный он, этот демон. Высокий, на шее из под ворота водолазки выглядывала татуировка. Я закрыла глаза. И в шоке открыла.
— У вас тоже есть сердце, Тодеуш? — Оно било слабо. Было старым и изношенным. Как оно вообще еще могло функционировать?
Член Высшего Совета демонов улыбнулся.
— Ревье был прав, твоя способность просто удивительная.
— И что же, он сам вам в этом признался? — Я сомневалась, чтобы этот кровожадный амбициозный ублюдок мог выдать кому-то такие сведения обо мне, своей Жертве.
— Нет, конечно же, Аня. У нас просто очень хорошо работает разведка.
— Как я за вас рада. — Поерничала я.
— Не надо, Аня, я не для этого сюда пришел.
— А для чего же? — Вежливо поинтересовалась я. — Чтобы объяснить мне законы бытия, глубинный смысл вашей политической игры, в которой мне, маленькой смертной девочке, отведена такая важная роль? Вы знаете, я практически лопаюсь от гордости. Я практически прониклась. Это все еще убедительнее звучит, когда мои глаза закрыты. Ваше сердце так трогательно вздрагивает.
Тодеуш послушно выслушивал мою речь, не перебивая. Он даже в некоторых особенно проникновенных местах делал такое сочувственное выражение лица, будто он мой папочка.
— Или может, вы хотите предложить мне самой выбрать смертельный вирус? А может быть дозу яда? А лучше расскажите мне, как Даниил мог так поступить? Просветите меня, может, я чего не понимаю? — Слезы горячими солеными ручьями потекли по моим щекам. — К чему была вся эта игра?
Боже, как же больно!
— Боюсь, ничего из вышеперечисленного я тебе поведать не смогу. Но в одном ты не промахнулась, Аня. Я пришел предложить тебе яд на выбор.
Мои глаза расширились. Я не думала, что еще что-то может больше меня поразить. Но уж они-то, демоны, изобретательны на это дело. Я сама должна выбрать себе способ умереть. Анечка, хотите, мы можем вам предложить СПИД, а может, что-то более быстро действующее, рак мозга, хотите? А вот здесь, слева, у нас витрина с замечательными ядами! Что вы предпочитаете муки и колики? Или что-нибудь безболезненное посмотрим?
— Убейте меня чем-нибудь на свой извращенный вкус. — Прошептала я. — И проявите, наконец-то, милосердие к умирающей.
— Что вам угодно? — Спросил Тодеуш, довольный тем, что я все-таки чего-то пожелала.
— Смойтесь с глаз долой!
Демон хмыкнул.
— Мне нравится ваше чувство юмора, моя дорогая.
— Зря смеетесь, Тодеушь. Ваша любимая, Мария, если я не ошибаюсь, — как только я назвала ее имя, демон побледнел. Надо же, и такое бывает? — Она разочарована.
— Что ты сказала?
Член Высшего Совета наклонился ко мне очень близко, к самому рту, чтобы услышать то, что я скажу.
— Мария, женщина с рыжими, как огонь волосами… — Я помедлила, зная, что он мучается. — Она надеялась, что вы уйдете следом за ней, что бы Всевышний позволил вам пройти новый жизненный путь и возможность заслужить Душу. И тогда вы были бы вместе навсегда, счастливы. Но вы остались трусом. О, как же она сейчас вас презирает. Ей вас жалко.
Демон отлетел от меня к стене. Я засмеялась. Истерический хохот сотряс все мое ноющее, связанное ремнями тело. Старый дурак, он думает, что я вижу ее. А я всего лишь прочитала его собственные страхи. Но вдруг я перестала смеяться и посмотрела на него своими заплаканными глазами.
— Еще не поздно. Для Любви никогда не поздно.
Он схватился рукой за сердце. Я видела, как оно сияло страданием. Вылетев из камеры, как освещенный святой водой, демон больше не возвращался. Но уже через целую вечность в одиночестве, как мне показалось, меня пришел проведать демон, с маленьким серебряным подносом, на котором лежали шприц и моя смерть в стеклянной ампуле. Он лишь один раз кинул взгляд на мое лицо. Заговаривать он не пытался, поэтому и я молчала. Я уже не дрыгалась, не пыталась сопротивляться. Какой смысл?
Странно, сам по себе яд не страшен демону. Но яд, смешанный с человеческой кровью убивает нечто, отвечающее за бессмертие в ДНК. И ходит потом эта пустая черная оболочка без сердца и Души по Земле, если демон был молод. Бессмысленное существование. А если демон достаточно стар, то на него сваливаются все годы, что он прожил. И за считанные часы время его сжирает.
Я наблюдала за тем, как демон, надев перчатки, что бы не дай Бог, меня, чем другим не заразить, наполняет шприц с серебряной иглой прозрачной жидкостью из ампулы. Всего несколько кубиков и я буду заражена смертельным вирусом, или отравлена смертельной дозой яда. Безвозвратно. Мне остается жить всего три дня. Все просто идеально рассчитано.
Затем он взял ватный тампон, промоченный в чистом спирту, судя по запаху, протер мне половину предплечья. Можно подумать, он этим шприцем собирался татуировку рисовать.
Я вела отсчет. Десять секунд до экзекуции. Девять. Он ударяет пальцем по шприцу, что бы пузырьки воздуха разстворились. Восемь. Мимолетом все же смотрит на меня. Семь. Хорошая цифра. Она всегда мне нравилась. Шесть. А вот с шестерками у нас вечно что-нибудь нехорошее связано. Пять. Пять — моя цифра, согласно магии чисел. По идее, если уж это действительно мое число, то именно за пять секунд до укола должно было что-то произойти, чтобы остановить весь этот кошмар. Но нет, не произошло. Четыре. Помню, как-то съела подряд четыре килограмма мороженого шоколадного. Чуть не лопнула. Три. Он подносит шприц к предплечью. Два. Прицеливается, мазила. Один. Я чувствую укол. Нуль. Я заражена. На часах демона (зачем они ему?) время было пятнадцать минут четвертого.
