эгоистом, я ведь и на том свете тебя достану.
Но сколько я бы ни обращалась к высшим силам, ничего не выходило. Жизнь Ияра таяла на глазах, а я ничего не могла сделать. Только вновь завыть раненым зверем и залиться слезами.
— Прости, прости меня, я не желала всего этого, я не желала, чтобы всё вот так завершилось.
— Оливия, — Ияр нашёл в себе силы шёпотом вытолкнуть эти слова и поднять ладонь к моей щеке, смазать с неё слезы. — Я покоряюсь воле богов и своего сердца, я отдаю тебе свою плоть, кровь, душу. И принимаю тебя как свою истинную солару. Оливия, я…
Хрип разорвал душу, и Ияр умолк. Глаза его закатились, а грудь опадала.
«Нет!» — немой крик оглушил, в груди разгорелась ярость. Ярость на себя за то, что жалкая, хрупкая, никчёмная. Что только и могу причитать на судьбу.
Я вновь сжала кристалл с силой и отчаяньем. Острые грани впились в ладонь и порезали кожу, кровь потекла по запястьям, смешиваясь с кровью Ияра. Я наклонилась и поцеловала его. Это было не соприкосновение губ — соприкосновение душ. Желание обменять всё что угодно на его жизнь.
Несколько безжизненных секунд, за которые сердце сделало пару оглушительных ударов, и я ощутила крохотную, последнюю угасающую частичку души Ияра. Она словно искра на ветру, которая вот-вот потухнет. Но я добиралась до своего источника энергии и вливала её в эту крохотную частицу, успокаиваясь. Черпала из источника и отдавала Ияру.
Кристалл в моих руках потеплел и наполнился светом — медленно, нехотя. Воздух вокруг нас стал плотнее и словно наэлектризовался. Приоткрыв глаза, я увидела, как по полу к моим ногам и телу Ияра движутся голубые частички, словно теперь мы для них центр притяжения. Они коснулись нас и голубыми светлячками осели на коже. И каждая частичка — это лечебный свет. Энергия космоса, мироздания, самой жизни, тонкой материи. И столько в этой энергии любви и света, что больно смотреть. Я зажмурилась от счастья, когда края раны Ияра начали стягиваться, а сердце сделало слабый толчок.
Невозможно… Я не верила своим глазам, но Ияр излечивался. Его болезненный вдох был такой слабый, что невозможно понять — мне он почудился или это действительно правда?! Мне страшно спугнуть надежду. Но сияние становилось ярче, уже всё тело Ияра было окутано голубым пламенем.
Его веки дрогнули и глаза открылись.
Первое мгновение в них была только пустота. А потом он улыбнулся, и мне захотелось одновременно плакать от счастья и смеяться. И я плакала, дала волю чувствам. Целовала и обнимала Ияра, обливаясь слезами.
— Я тоже… тоже тебя люблю.
Но сияние вдруг стало болезненным, и я поняла, энергии больше нет и что я ухожу.
Ияр тоже это понимал. Пытался удержать мой тающий силуэт, ругался, злился, отчаянно целовал. Но я осознала, что это плата. Его жизнь в обмен на мою. Мой энергетический резерв пуст. Единственное, что я успела перед тем, как исчезнуть из его рук навсегда — это подарить тайну одной женщины, которая очень его любит. Я достала из кармана помятый снимок и вложила его в мужскую ладонь.
Прощальный поцелуй, вспышка, и я растворилась в лучах утреннего света.
— Мамочка, расскажи нам ещё сказку!
На пороге родительской спальни из-за угла показалось сначала круглое личико трёхлетней девочки в сорочке до пят. А потом и она сама, прижимая к груди плюшевого дракона. Она нерешительно переступила босыми ножками и сдула с лица прядь белых волос.
— Лея, пора спать.
Женщина отложила на прикроватную тумбу книгу по древней Шумерской мифологии, зашторила окно, за которым не на шутку разгулялся дождь, и устало выдохнула, пытаясь не поддаться на умоляющий, полный волнительного ожидания взгляд.
— Ну, мамочка. Мы с Алексом хотим послушать сказку про лунную деву и её дракона.
Девочка посмотрела в сторону, и на пороге появился второй малыш. Чуть выше сестры и несмотря на то, что они двойняшки, полная её копия. Словно день и ночь. Темные волосы и глаза, наполненные теплой охрой, смуглая кожа.
— Я вам её рассказываю практически каждую ночь, вы её наизусть знаете.
— Ну, мамочка! — в два голоса протянули дети и, не дожидаясь приглашения, прыгнули на широкую кровать, сгоняя чёрного кота, который, щуря заспанные глаза, недовольно мяукнул.
— Ну как вам откажешь? — засмеялась женщина и поцеловала обоих в румяные щёчки.
— Мама, а драконы очень большие? — спросила Лея.
— Очень, рядом с ними ты будешь казаться себе крохой.
— И они летают?
— Ещё как! Размах их крыльев так велик, что они затмевают небо.
— И они плюются огнём? — радостно уточнил мальчик, и в его темных глазах загорелся азарт.
— О, это у них в крови, они любители поплеваться огнём.
Новый взрыв смеха и обнимашки.
— А можно на них посмотреть хоть одним глазком? — очередной раз умоляюще спросила Лея, и в глазах такая тоска…
— Если бы была возможность, я бы обязательно вас познакомила, но это невозможно, потому что драконы живут очень-очень далеко.
— Насколько далеко? — уточнила малышка, представляя встречу с драконами, а себя наездницей на них. А воображения у девочки не занимать, и фантазировать она любила.
— Настолько, что нам туда не добраться.
— А если мы с Леей откажемся от мороженого и конфет и будем копить на самолёт, тогда сможем добраться?
— Алекс, никакие деньги мира не помогут нам попасть к драконам…
— Почему? Почему нам не попасть к драконам?
Ответ на следующей вопрос дети знали, но с завидной регулярность его задавали:
— Потому что это сказочный мир, его не существует.
— Ну ты же там была…
— Была или не была, какая теперь разница… — женщина негромко хлопнула в ладошки. — Думаю, разговоров на ночь хватит. А ну марш в постель!
Женщина мягко подтолкнула детей. Проводила в детскую. Каждого уложила, накрыла одеялом, поцеловала в макушку. Приглушив ночник, вышла, тихонько прикрыла за собой дверь.
Кот, узрев, что детей на горизонте нет, по-деловому огляделся, задрал хвост и заморосил к хозяйским ногам.
— Мяу!
— Что, Кекс, уже стар для такого внимания? Ну ничего, скоро они вырастут, и ты станешь им неинтересен.
Присела на корточки, чтобы погладить старого друга. Друга, что нашёлся, как только она вернулась в свой мир. Да, однажды просто скользнул в открытое окно
