class="p1">Я посмотрела в его раскрасневшееся лицо, в лучащиеся карие глаза и уже не смогла отвернуться. Творец, до чего же он красив! Каждая острая черточка этого лица была словно вырезана искусным скульптором и оттого идеальна. Танец дарил мне непередаваемое чувство легкости, позволял вдоволь налюбоваться на предателя и даже не ругать себя за это. Его губы озарила мягкая улыбка. Губы, которые со страстью целовали меня…
Огни, взволнованные моими чувствами, закружились быстрее и вспыхнули ярче. А потом музыка оборвалась, и над залом повисла гнетущая тишина, будто из этого дома вмиг пропала душа. Душа Нарама.
– Моя невеста! – восхищенный голос Тира разнесся по залу, а после грянули аплодисменты.
Знать Адрама рукоплескала мне. Пусть шушукаются, что невеста воеводы плясала на потеху публике, но танец огней, как доказательство моих мощи и ярости, не смогут позабыть. Этого стоила даже боль в обожженных ладонях. Я отдышалась, уговаривая себя не смотреть на предателя, но то и дело находила его глазами. И каждый раз он видел, что я смотрю, потому что смотрел на меня сам.
Лира протянула руки, чтобы заботливо застегнуть его мундир, но ее драгоценный жених отстранился. Хрустальная девочка поджала губы, но вновь улыбнулась, поймав мягкую улыбку ненаглядного. А после его пронзительный взгляд вновь вернулся ко мне.
Предатель смотрел на меня не так, как на Лиру. Даже глядя ей в глаза, он на нее не смотрел. Он не видел ее, даже стоя почти вплотную. За мной же следил цепко, словно сокол, и в груди у меня бился жар его взгляда. Разве Лира не замечала этого? Или не желала замечать?
Насилу отвернувшись от предателя, я обвела взглядом публику в поисках Иссура, но не обнаружила его среди толпы. Неужели сбежал, обиженный провалом своей глупой детской пакости?
Пока музыканты, приведенные младшим Ак-Сари-ном, поспешно собирали инструменты, место за роялем занял худощавый мужчина лет сорока в алом фраке, зеленом жилете под ним и белоснежных брюках, заправленных в начищенные сапоги. Его темно-русые волосы пребывали в беспорядке, который выглядел беспорядком лишь на первый взгляд. Наверняка последнее веяние белоярской моды.
Заприметив музыканта в алом фраке, публика зашепталась.
– Сейчас выйдет Аталия. Ее выступление задержалось из-за выходки Иссура. Думаю, она разозлилась, – прошептал мне Тир. – Надеюсь, она не устроит сцену.
– Аталия настолько взбалмошна, что посмеет оскорбить воеводу? – фыркнула я.
– Эта женщина известна своим дурным нравом. Пожалуй, она даст фору даже вам. – Тир усмехнулся, довольный своей шуткой. Или не шуткой. – Впрочем, Аталии благоволит императорская семья и сам император. Почему бы ей не чувствовать себя вольготно и не пренебрегать даже воеводами?
– Вы с ней знакомы?
– Довелось пару раз встречаться на приемах в Белоярове, – буркнул Тир.
– Дайте-ка угадаю: у вас не получилось ее соблазнить.
– Я и не пытался! – чересчур быстро отрезал воевода, и я не сдержала улыбки.
Мгновение спустя в дверях бального зала появилась Аталия Дамиан. Гости почтительно расступились, образовав живой коридор. Кто-то шептался, кто-то взволнованно причитал. Совсем юная девушка, что стояла напротив нас, едва не лишилась чувств при виде знаменитости. Мать вовремя подхватила ее под локоть.
Певица прошествовала к нам и грациозно поклонилась, выражая почтение, коего не отразилось на ее высокомерном лице. Если издали Аталия Дамиан выглядела окутанной облаком белокурой богиней, то вблизи оказалась такой же женщиной из плоти и крови, как и я. Певица уступала мне в росте, но обладала фигурой, достойной полотен художников. Ее красивую грудь, тонкую талию и округлые бедра подчеркивало тончайшее платье из белого муслина. Ткань невесомыми волнами струилась к полу, открывая хрупкие плечи Аталии и ее тонкую шею.
Аталия протянула Тиру руку в белой кружевной перчатке, и тот сию же секунду припал к ней поцелуем. Я же вдруг ехидно подумала, как же зябко певице, должно быть, в тончайшем платье. Почему эта беспощадная белоярская мода не дошла прошлым летом до Нарама?
– Приветствую вас, достопочтенный воевода и госпожа Эркин. Сегодня я исполню для вас три свои лучшие песни, и начнем мы, пожалуй, с моей любимой.
С этими словами Аталия еще раз коротко поклонилась и, словно лебедь, вплыла на сцену. Наш ответ на приветствие ее явно не интересовал. Волосы Аталии, не стесненные прической, закрывали хрупкую спину и спадали до самых бедер, что наверняка вызвало нервный скрежет зубов у каждой местной модницы. В Мирее было не принято появляться на людях простоволосыми и уж тем более посещать в таком виде балы и приемы.
Нежные звуки рояля проникли мне под кожу и промчались по телу стайкой мурашек. Клавиши пели под пальцами музыканта в алом фраке, как и моя душа.
– Достопочтенный воевода, могу я пригласить Амаль Кахир на танец?
Я вздрогнула, едва услышав голос, который узнала бы из тысяч других, но не посмела поверить своим ушам. Тир изумленно обернулся на своего дружка.
– Пригласите на танец Лиру. Она будет счастлива, – добавил предатель и искренне улыбнулся воеводе. Тот принял красивые слова за чистую монету и вложил мою ладонь в ладонь навира.
– Только тебе я могу доверить свою невесту. Тем более после вашей невероятной воинки. Вот что значит земляки! – воскликнул Тир и поспешил к одиноко топчущейся поодаль сестре.
Я исподлобья посмотрела на предателя, но тот лишь мягко улыбнулся и притянул меня ближе, осторожно касаясь талии рукой в белоснежной перчатке.
Аталия запела чистым, бархатным голосом, но я не разбирала слов, ведь в теле бушевало пламя преисподней. Лицо предателя было так близко, как в посланном Шурале ночном кошмаре. На удивление, кровавое воспоминание поблекло, заполнившись глупым восторгом. Я смотрела на него и не могла насмотреться, не замечая ни зеленого мундира, ни красного ворота, ни кинжала в ножнах. Всего несколько минут мы побудем рядом, и я украду прикосновения, на которые не имею права. Погасла даже ненависть, усмиренная внимательным взглядом карих глаз.
– Это были вы? Сегодня ночью. – Шепот предателя собрался мелкой дрожью на кончиках пальцев. Он знал! Творец, он видел меня!
– О чем ты? – собравшись с духом, выпалила я. – Что за глупые вопросы?
– Это вы спасли меня от кинжала. – Он внимательно вглядывался мне в глаза, словно искал там любой намек на ложь.
– Похоже, ты помутился рассудком, навир.
Предатель совсем немного сжал мою руку, чем вызвал у меня болезненное шипение.
– У вас обожжены руки. Разве могли огоньки, что парили вокруг в танце, так повредить кожу?
– Да что ты можешь знать о моем огне? Понятия не имею, что за видение тебя посетило, раз уж ты примчался из дремучего леса прямо на бал, но я не имею
