— Как знать, а вдруг мы их туда все-таки заманим.
— Мы должны думать о Кэр-Ллюде, а не о Крэг-Доне, — вмешался в разговор Корум. — В первую очередь мы должны захватить именно Кэр-Ллюд. Если нам удастся захватить его, мы укрепим боевой дух наших людей. Это придаст им силы, и тогда они смогут раз и навсегда покончить с Фой Мьёр.
— Да, ты прав, нам нужны победы, — согласился
Гоффанон. — И не только они, нам явно не достает хитрости.
— И союзников, — добавил Джерри. — Таких, как ты, Гоффанон, и таких, как твой златовласый друг Ильбрик. Нам не хватает сидхи.
— Боюсь, что кроме нас с Ильбриком сидхи в этом мире нет, — печально сказал Гоффанон.
— Что-то, Джерри, ты как-то мрачно настроен! — сказал Корум, похлопав своего старого товарища по плечу. — И чего ты такой угрюмый? Мы сильны как никогда!
Джерри пожал плечами.
— Наверное, мне никогда не удастся понять мабденов. Они радуются гостям так, словно ничего не знают о грядущих бедах. Ведь не прогуляться же они выйдут — их ждет война не на жизнь, а на смерть, в которой и решится судьба их мира!
— Ты хочешь, чтобы они предавались горю? — изумленно спросил Гоффанон.
— Нет…
— Ты хочешь, чтобы они уже сейчас считали себя побежденными?
— Разумеется, нет.
— Ты хочешь, чтобы вместо веселых песен играли похоронные марши? Чтобы на лицах была бы не радость, а скорбь?
Джерри улыбнулся.
— Я думаю, ты прав, карлик. Много чего я насмотрелся, много к чему я привык. Множество на моей памяти битв. Но никогда прежде я не видел, чтобы люди так беззаботно готовились ко встрече со смертью.
— Что поделаешь, таковы уж мабдены, — сказал Корум и, посмотрев на улыбающегося кузнеца, добавил: — Наверное, этому они научились у сидхи.
— И потом, кто знает, чью смерть они собираются встречать — Фой Мьёр или свою? — добавил Гоффанон.
Джерри отвесил ему поклон.
— Принимаю все сказанное тобой. Мне приятно было это услышать. Но ты меня неправильно понял. Я говорю о странности происходящего — именно она тревожит меня.
Корум ничего не мог понять. Впервые он видел своего неунывающего друга в таком подавленном настроении. Он попытался улыбнуться.
— Хватит, Джерри, тебе такой настроит не к лицу. Вспомни, терзаюсь всегда только я, ты же вечно улыбаешься.,
Джерри вздохнул.
— Ладно, — сказал он с горечью в голосе, — меняться ролями мы не будем.
Он медленно побрел вдоль по стене и, отошедши достаточно далеко, остановился. Взгляд его был устремлен куда-то вдаль.
Гоффанон, прищурившись, взглянул на солнце.
— Уже почти полдень. Я обещал помочь кузнецам Туха-на-Ану, мы собирались отлить молот. Надеюсь, нам удастся поговорить вечером, когда все соберутся, чтобы обсудить дальнейшие действия.
Кузнец сбежал со ступеней и по узенькой улочке поспешил к главным воротам крепости. Корум помахал ему своей серебряной рукой.
Он хотел было подойти к Джерри, но тут же остановил себя — тому было явно не до него. Постояв так еще минуту, Корум спустился вниз и отправился искать Медбх. Ему было как-то не по себе.
— Я слишком привязался к ней, я стал ее рабом, — думал Корум, направляясь к королевскому замку. Принц нуждался в ней, как нуждаются в глотке воды или вина. Она откликалась на его чувства, но вправе ли он был требовать этого? Он понимал, что их отношения грозят обернуться бедой.
Но что он мог поделать? Корум пожал плечами. Да, он был послушен своей судьбе, но разве не волен он был участвовать в ней?
— Именно так и следует поступить, — сказал он вслух. Проходившая мимо женщина замерла, решив, что Корум обращается к ней. В руках она несла деревянные заготовки, из которых вырезались древки копий.
— Слушаю тебя, мой господин.
— Я хотел сказать, что приготовления идут успешно, — сказал Корум смущенно.
— Да, мой господин. Все мы хотим победы над Фой Мьёр. — Она положила деревяшки себе на плечо. — Спасибо, господин.
— Да, да, — кивнул растерявшись Корум. — Всего тебе доброго.
— И тебе желаю всего доброго, мой господин, — ответила женщина улыбаясь.
Потупив взор, Корум вошел в замок короля Маннаха, отца Медбх.
Медбх в замке не было. Слуга сказал Коруму:
— Она готовит к бою свое оружие, Принц Корум, она и другие женщины.
Через подземный ход Корум попал в просторную палату, по стенам которой висели старые боевые знамена и старинные доспехи. Десятка два женщин упражнялись в стрельбе из лука, метании из пращи и фехтовании на мечах.
Здесь же была и Медбх. В дальнем конце палаты стояла мишень, которую Медбх пыталась поразить из пращи. Она прекрасно владела пращой и татлумами, страшными снарядами, изготовленными из мозга поверженного неприятеля, что, по слухам, обладали сверхъестественными свойствами. Медбх метнула татлум, и он попал прямо в центр мишени. Мишень, висевшая на длинной веревке, зазвенела и стала вращаться, поблескивая в свете освещавших палату факелов.
— Приветствую тебя, Медбх Длинная Рука, — громко сказал Корум. Стены палаты ответили ему эхом.
Медбх явно была довольна тем, что Корум стал свидетелем ее мастерства.
— Приветствую тебя, Принц Корум. — Она отбросила пращу в сторону, подбежала К Принцу и, обняв, заглянула ему в глаза. Она нахмурилась. — Чем ты так расстроен, милый? Что так встревожило тебя? Это как-то связано с Фой Мьёр?
— Нет. — Он крепко обнял ее, не обращая внимания на собравшихся в палате женщин, и тихо добавил: — Просто я хотел увидеть тебя.
Она нежно улыбнулась.
— Это великая честь для меня, о, великий сидхи. Ее слова и тон, которыми они были сказаны, еще больше расстроили Корума. Взгляд ее был недобрым. Она отступила назад, поняв, что Корум заметил выражение ее глаз. Медбх была чем-то встревожена. Неужели он чем-то обидел ее? Зачем она его так назвала? Улыбка ее была нежной, но слова звучали как-то странно, — она едва ли не мстила ему за что-то.
— Ну что ж, вот я тебя и увидел, — сказал Корум, направившись к двери. Теперь пойду к Ильбрику.
Как ему хотелось, чтобы она окликнула его, попросила его остаться, но он знал, что Медбх не сделает этого. Корум молча покинул палату.
Он мысленно проклял Джерри-а-Конеля за то, что тот своею угрюмостью довел его до такого состояния. Нет, он думал о Джерри лучше.
Впрочем, Принц понимал и то, что Джерри в конечном счете прав. Он, Корум, слишком надеялся на чужую силу — и тем сильнее, чем слабее становился сам.
— Какой там Вечный Воитель, — бормотал он, входя в палаты, которые он делил с Медбх, — скорее вечный страдалец,
