Из интереса выяснил историю прототипа для своего костюма, а то странно было притворяться неизвестно кем. Оказывается, существовало поверье, что во время праздников с наступлением темноты, местная нечисть выходила на улицы, чтобы забрать с собой самых злых и порочных людей. Среди имперской молодёжи была довольно распространена традиция наряжаться в костюм чудовища и, заявившись в гости, требовать «откуп» у хозяев.
Занятно, в этом разрезе название Ночной Рейд обретало большую глубину, чем банда ночных налётчиков.
Духи Ночи, в костюм одного которых я оделся, как раз славились весьма своеобразным чувством юмора. Как и их госпожа, бывшая то ли женой, то ли женской персонификацией Тёмного или Владыки Мрака — вроде как известного злого бога. Сей персонаж считался ответственным за начало Тёмных Веков, предшествовавших появлению Империи. По поверьям он похитил у людей светило, наслал на мир демонов и многолетнюю зиму. Его, конечно, повергли и куда-то там заточили, но он как терминатор, обещал вернуться.
А вот женская версия этого весёлого парня считалась свободной и активно действующей во имя освобождения бога-узника. Становилось понятно, почему встретившись со «слугой» владычицы смерти, неупокоенных, кошмаров, раздоров, безумия и жестокой мести, Кукольник пришёл в такой восторг. Тёмные Духи, как и их хозяйка, обожали ломать разум и издеваться над грешниками, используя их собственные пороки.
«Забавно. Кукольник принял меня за Духа Ночи, а Прапор вообще за их Госпожу. Один сравнил с ангелом, а другой с богиней. Хм, что за сомнительная популярность у всяких маньяков-извращенцев?»
На удивление полезный миньон, ко всему прочему, подсказал простое решение проблемы свидетелей. Он предложил дать каждому из них по дозе наркотика под названием «Райские грёзы» или просто «Грёзы». Наркотик и сам по себе, вызывал довольно мощные и приятные галлюцинации, вводя принявшего в подобие транса, а если его смешать с алкоголем, надёжно вырубал часов на шесть и частично затирал, частично искажал воспоминания нескольких предыдущих часов.
Наркотик был не слишком вреден, не вызывал сильного физического привыкания и относительно безопасен при передозировке, так что угостив им воспитанника крикливой толстухи, можно не переживать, что он загнётся. В общем, годная штука, если хочешь избавиться от свидетеля и при этом оставить его живым и здоровым. Правда из-за популярности этого зелья у аристократов и богачей, которые любили использовать ослабленную дозу как снотворное, цена у него была соответствующей. Поэтому как отбивающее память средство «Грёза» почти не использовалась. Для уголовников дорого, а у спецслужб, вероятно, есть средства получше.
* * *
Отправив постояльцев кладовки в сладкие сны, я приказал миньонам, перенести счастливо сопящие тела в сарайчик у стены. Оставшихся в живых бессознательных бандитов и злобно вращающего глазами Ящера, оттащили в подвал, где у местного хозяина располагались камеры для особых гостей и уютная пыточная.
Без шуток. Пыточная и впрямь не походила на то тёмное, пропахшее дерьмом и кровью затхлое помещение с дыбой и калящимся на огне железом, что многим представлялось при этом слове. Просторная комната с высоким потолком примерно в сто квадратных метров была ярко освещена множеством ламп и отделана светлой плиткой. Да и вентиляция, судя по свежему воздуху, здесь неплохая. Видно, что хозяин любил проводить тут много времени. Впрочем, в назначении комнаты сложно ошибиться. Канавки для стока крови в полу, уже упомянутая дыба, какое-то кресло с затягивающимися креплениями для дробления костей на подлокотниках и ножках, вместе с прочими милыми сердцу палача игрушками, не давали спутать «комнату боли» с чем-то другим.
Пока слуги закрепляли первую партию бессознательных подопытных на агрегатах, подходящих для фиксации конечностей, я прошёлся по помещению, любопытно оглядывая обстановку и развешанные на специальных стендах инструменты. Вертя в руках блестящую полированной сталью грушевидную штуку, я озадаченно пытался понять её назначение. Лишь после того как я несколько раз повернул ручку на узкой стороне широкая часть раскрылась металлическими лепестками.
«Вот значит чем рвут задницы на британский флаг?» — поняв, что с помощью данного приспособления предполагалось делать и куда засовывать, брезгливо хмыкнув, положил «грушу» на место.
Недовольно поморщившись от некстати вылезшего чувства раздвоенности, стягиваю надоевшую маску. Посмотрев на пытающегося скрыть страх Счетовода, кривовато улыбаюсь приведшему меня сюда слуге.
— Благодарю за службу, до новых встреч, — с этими словами, подаю тейгу команду на перемещение криминального финансиста в пространственный карман и возвращаюсь к делам.
— Забавно, — тихо проговорил я, повернувшись к зафиксированным бандитам. Было необычно ощущать одновременно лёгкую скуку с примесью веселья (тот факт, что камера пыток послужит своим хозяевам подобным образом, казался довольно смешным) и отвращение, смешанное со злостью на то чем предстояло заниматься.
«Хорош спаситель Отчизны! — мелькнула саркастичная мысль. — И недели не прошло, а он уже увлечённо грабит, убивает, и проводит на людях «острые» опыты! Сразу видно человека, что приведёт страну к всеобщему счастью и процветанию!»
В этот раз, вспышка внутреннего диссонанса не была столь сильна и не принесла рвущих душу ощущений. Собственно дальше самоуничижительного сарказма она не ушла. Всё-таки обе мои грани сходились в необходимости экспериментов, хоть отношение к ним и разнилось. К тому же теперь у меня был опыт подавления мешающей в данной момент части личности и вытаскивания на поверхность кусочка другой. Чем-то это походило на кубик Рубика, любопытное ощущение.
Необходимость уподобляться доброму доктору Менгеле или, учитывая мой фенотип, ребяткам из отряда № 731, не приносила счастья, но куда деваться? К тому же, если одно зло уничтожит другое, то в мире станет чуть меньше зла. Не так ли, хе-хе?
Тряхнув головой и отогнав лишние мысли, я взял в руки блокнот и карандаш. Рука вывела имперским транслитом русского языка: «Эксперимент по воздействию на человека (неодарённого) агрессивной энергией Яцуфусы № 1». Почесав карандашом за ухом, добавил: «сила воздействия — 10 ед.».
В отличие от затрат на поднятие или управление куклами тэйгу, которые различались в зависимости от личной силы объекта и, возможно, воли, их призыв из пространственного кармана всегда тратил примерно одинаковое количество энергии. Уровень паразитного излучения, если не пытаться на него повлиять тоже был стандартным и составлял примерно десятую часть. Этот показатель и был принят за единицу.
Подав в артефакт энергию, но не став никого призывать я увидел привычную тёмную сферу в фиолетовом ореоле, из которой по мере усиления подпитки начали бить небольшие разряды похожие на молнии. Разряды били куда угодно, кроме зафиксированного на дыбе бандита. Мысленно чертыхнувшись и отметив необходимость что-то с этим сделать, мне пришлось едва ли не ткнуть в подопытного остриём. Бандит захрипел, выпучил, словно готовые вырваться из глазниц глаза, забился в мощных, выворачивающих суставы и ломающих кости конвульсиях и через несколько секунд умер.
Ненадолго погрузившись в транс, смотрю на измочаленную энергетику объекта.
Как и ожидалось.
Захрустев печенькой, записываю результат, который близок к неудовлетворительному. Пусть «доброволец» отправился на перерождение, но учитывая количество использованной силы, слишком медленно. На нормальной скорости боя пара секунд превращается в несколько минут, а если учесть сопротивление пользователя духовной силы становилось совсем грустно. Сильную ауру так бы не покорёжило.
Когда я подошёл к следующему, очнувшемуся, и начавшему очумело моргать подопытному, то использовал в пятьдесят раз меньше энергии, то есть самый минимум, на грани схлопывания излучения. Блеклый ореол появился рядом с кончиком клинка и, соприкоснувшись с плотью бандита, вызвал неприятно бьющий по ушам крик. Секунд через сорок, когда и не думающий умирать мужчина охрип, навонял и рассадил себе руки, я убрал катану.
